Хроники Дао

– Если не считать времени и Бабочки, глупый щенок! – взорвался Уюн. – Неужели ты не понимаешь, какую кашу ты заварил?!

Сайхун промолчал, чувствуя неожиданный страх. Впервые он задумался, насколько он был неправ, позволив Бабочке уйти. Там, в саду, все казалось таким простым; теперь же он был ни в чем не уверен.

Внимательно поглядев на него, Уюн немного смягчился.

– Ладно, сделаем так: мы проследим за ним, наблюдая за деятельностью банды «Зеленого Круга». Если окажется, что он действительно исправился, мы вернемся за советом к Великому Мастеру. Если же этого не произойдет, у нас еще останется время на его поимку.

Уцюань кивнул. Сайхун также согласился. Он ничего не сказал. Чем больше он размышлял над этим, тем хуже становилось у него на душе.

Судя по всему, в последующие дни удача отвернулась от них – поезда совершенно выбились из графика, а Бабочки и след простыл. Они медленно двигались на юг по направлению к Янцзы, изо всех сил утешая себя наивной надеждой, что Бабочка обязательно должен появиться среди членов «Зеленого Круга». Постепенно появились кое-какие сведения.

Китайцы казались нацией шпионов и соглядатаев. Сайхуи всегда ненавидел это качество в людях, но теперь он даже был благодарен ему. Страна полнилась людьми, каждый считал своим долгом вмешиваться в дела других, и практически в любой ситуации можно было найти свидетеля любого события. В тайном мире подобное любопытство служило главным источником информации. Чтобы получить нужные сведения, достаточно было хорошо заплатить.

Вскоре начали появляться все новые факты; они свидетельствовали о том, что Бабочка не только не перевоспитался, но наоборот удвоил свои усилия. Когда троица прибыла в Янчжоу, появились еще более беспокоящие слухи. Бабочка убил нескольких политиков в Шанхае, а теперь, пытаясь скрыться от возмездия, заодно сопровождал вверх по Янцзы груз опиума.

Сайхун узнал об этом с тяжелым сердцем. Теперь ни о каких чувствах не могло быть и речи – ему пришлось согласиться с тем, что брат оказался обыкновенным гангстером. Значит, до этого он постоянно обманывал себя! Каким-то образом ему даже удавалось воспринимать поиски Бабочки, как крестовый поход за правдой. Теперь же это казалось обычной и угрюмой полицейской работой. Дело оказалось не просто обыденным – оно заставило Сайхуна обратиться лицом к кошмарной действительности.

Бабочка направлялся к Чжунцину. Если он окажется там, поймать его будет невозможно. В городе были Ду Юэшэнь и Чан Кайши, так что трех монахов там наверняка просто убьют. Нужно было отловить Бабочку как можно быстрее. Шпионы доложили, что Бабочка будет ночевать в Нанкине. Именно там три монаха и решили устроить засаду.

Нанкин был большим городом, широко раскинувшимся на южном берегу Янцзы. Это был промышленный центр, большой порт и древняя столица. Нанкин входил в число восьми Древних Столиц Китая, и до сих пор в нем можно было увидеть остатки крепостных стен, а рядом с городом еще сохранились усыпальницы династии Мин. Одно время Чан Кайши даже сделал Нанкин своей временной столицей, но в декабре 1937 года в результате кровопролитного сражения японцы с позором изгнали его оттуда. То был последний раз, когда Нанкин – Южная Столица – мог надеяться соперничать с Пекином – Северной Столицей.

Большая часть города была разрушена практически до основания, чего не произошло в Пекине. Война уничтожила многие городские кварталы целиком. На местах бывших улиц до сих пор виднелись груды обломков и полусгнившие тела. Сгоревише коробки домов, груды камня и дерева иа месте прежних зданий, вырубленные под корень деревья, мосты и железнодорожные пути в паутине колючей проволоки – таким тогда был Нанкин. Повсюду можно было встретить калек – с грязными лицами, выбитыми зубами и непросыхающими от слез глазами, они брели куда-то, тщетно надеясь на эти свои дома. Попрошайки. Мошенники. Деклассированные элементы. Никто в Нанкине не избежал столкновения с войной. Японская армия до сих пор удерживала город; оккупанты патрулировали улицы, убивая всех, кто им чем-то не понравится. Здесь уже не было места ни воинской доблести, ни справедливости, ни героизму. 

Долгие часы Сайхун ожидал в битком набитой гостиничной комнате на втором этаже. Когда-то это путешествие началось крестовым походом во имя воинской чести. Тогда он был родовитым воином, разодетым в шелк и нефрит. Тогда он официально просил тайный мир боевых искусств засвидетельствовать великое правое дело, за которое он боролся. Почему он не раскрыл глаза пошире еще в Цюфу! Половина старейшин давно превратились в дельцов; впрочем, бизнес стал уделом и армейских чинов. Он сражался храбро, демонстрировал героизм, но в это же время подлецы и негодяи декларировали те же святые идеалы. Теперь он видел, что мир принадлежит таким, как Ду Юэшэнь и что недавние воины успели превратиться в бандитов, вооруженных огнестрельным оружием.