Хроники Дао

Сайхун молниеносно приступил к выполнению комплекса. Ощущение в теле было приятным. Он не просто рубил сплеча, куда попадет, – ведь меч обладает тонкой натурой и в обращении с собой требует грации и чувствительности. Сайхун ощущал, что за мечом тянутся различные мышцы: не длинные или большие группы, как при работе с шестом, а десятки мелких мышц, расположенных глубоко в руке и теле. Для работы с мечом была необходима способность к тонкой координации двигательных движений. Удары с шестом напоминали окрашивание стены; а движения меча казались ближе к изящным, каллиграфическим штрихам, которыми пишут прекрасное стихотворение.

Сайхун почувствовал, что меч как бы пустил в нем свои корни; ему казалось, что его дыхание теперь достигает самого кончика клинка. И он полностью отдался импульсу порыва, скорости упражнения. Ноги двигались автоматически, и Сайхун ощутил один из тех редких моментов в занятиях любым видом боевых искусств или спорта, когда стойки перетекают одна в другую самостоятельно, без всяких усилий.

Даос Больной Журавль обратил внимание на исполнение Сайхуна, но ничего не сказал: ведь похвала способствует эгоизму. Он только заметил ученику: «Что ж, неплохо», а потом распорядился, чтобы весь класс снова и снова повторил весь комплекс.

Через два часа Даос Больной Журавль закончил занятия и позволил ученикам отдохнуть. Но это еще не значило, что все свободны, – после передышки все вместе отправились прогуляться по горам.

Даосы имели тщательно разработанный рациональный подход к любому занятию; восхождение на гору не было исключением. Это оказывало положительное физическое воздействие, поскольку увеличивало выносливость организма и сопротивляемость заболеваниям. Безусловно, горовосхождение также стимулировало систему кровообращения и дыхания, увеличивало силу ног. Но был в этом и религиозный смысл. В процессе быстрого подъема вверх даосу не разрешалось наносить ущерб ни растениям, ни насекомым. Восхождение совершалось молча, так как предполагалось, что ученики в это время будут созерцать красоту окружающих пейзажей и улавливать в них особый смысл. Природа и Дао не только были схожи – природа была воплощением Дао, его примером. Вот почему ученик, которому удалось обострить свое восприятие до того, чтобы понять тонкие внутренние связи в природе, мог тем самым улучшить и осознание Дао.

Когда группа начала восхождение, впечатления буквально заполонили Сайхуна. Приноравливая шаг, он слышал, как его соломенные сандалии поскрипывают по усеянной галькой грунтовой тропе. Он чувствовал, как движутся мышцы его ног, как ритмично сокращаются и вытягиваются длинные мускулы бедер. Он шел вверх, и каждый раз, когда нога плотно упиралась в землю, ахилловы сухожилия пружинисто натягивались. Тропинка постепенно становилась круче, и Сайхун заметал, как изменилась игра мускулатуры: теперь четырехглавые мышцы бедер присоединились к общему усилию, направленному на движение вперед. Тогда он прибавил ходу, горя желанием побольше пройти и увидеть.

По бокам тропинки тянулись плотные заросли кустарников. Длинные стебли травы, щупальца дикого винограда, молодые и плотные зеленые побеги тысячелистника смело отвоевывали себе место под солнцем у стены зарослей. Мелкие красноватые мушки и мошки искорками хороводились в солнечных лучах, наматывая в воздухе замысловатые спирали. Сайхун полной грудью вдохнул пряный горный воздух. Как правило, в горах Хуашань редко бывало жарко – особенно по весне, – но сегодня выдался действительно теплый день с приятным, легким ветерком. Юноша с удовольствием набирал в себя побольше прозрачного и чистого воздуха, наслаждаясь ароматами разнотравья, доносившимися с горных лугов.

Монахи все взбирались к горному хребту. Постепенно Сайхун начал замечать тени – это деревья начали постепенно заслонять солнечные лучи от путников. Сайхун взглянул наверх и увидел первые ели, сосны, пихты и широколиственные деревья, из которых и состояли местные горные леса. Некоторые деревья высились гордо и стройно. У других ветви были поломаны – то потрудились горные ураганы. Какой-нибудь садовник, пожалуй, нашел бы такой способ подрезания кроны весьма уродливым; но это все было красиво, потому что мастером здесь была сама природа.

Внезапно Сайхун услышал шум журчащего источника, который пробивался на поверхность из-под куска скалы рядом с тропинкой. С громким, почти оркестровым звучанием, звеня и булькая, горный поток преодолевал встречающиеся на пути поваленные деревья и нагромождения валунов. К звону водяных струй примешивался птичий хор, поскрипывание ветвей под порывами ветра, а еще убаюкивающее, ритмичное шуршание огромной армии листьев. Иногда в многозвучие фона вплетались сольные партии: высокий и тонкий писк насекомого или важное жужжание пчелы.