Хроники Дарона. Эльф под горой

В то же мгновение боль пронзила грудь, воздух сжался, не в силах пройти в легкие, я глотнул его ртом, но ничего не вышло, он застрял. Схватившись за острие, что торчало прямо в моей груди, я приготовился умереть. Как вдруг ослепительная золотая вспышка ворвалась в зал, казалось, глаза вмиг ослепли, и лишь когда зрение вернулось, я понял, что это ворвались маги. Бунтари были пойманы, Маниэль надрывалась от плача на руках Антрикама, но осталась цела. Ко мне тут же прислали лекаря, пусть и нехотя, под надзором магов он обработал рану, меч прошел сквозь левое легкое, ещё немного и пострадало бы сердце. Живительный порошок оказался бесполезен: нападающие заранее готовили для меня смерть, пропитав клинок специальными составами. То, что я выжил, было чудом. Теперь, при дыхании я издавал свист, это было даже смешно, если бы не было так больно.

— Кто взбунтовался? — тихо спросил я, как только пьянящий эликсир, что давали рудокопам, подействовал.

Присутствующие как-то странно переглянулись, как бы решая, кому сообщать новость:

— Одиннадцать воинов и несколько женщин, а помогала во всем ваша жена, господин, — оповестил меня Антрикарм.

— Даландин? — во мне смешалось столько чувств, что я едва смог говорить.

— Да, — подтвердил маг.

— Всех в шахту, — распорядился я, закрывая глаза.

Намёк был понят и меня тут же оставили одного, в груди разверзлась пустота, размером с Дарон. Я не мог поверить, что моя жена сделал это. То, что мы не виделись с ней месяцами, и она ненавидела меня, я знал и мог понять. Ночами, иногда лежа без сна после похорон очередного рудокопа я понимал её и любил ещё сильнее за это противостояние, за эту борьбу за жизни умирающих без времени. Свою смерть я бы простил ей сразу же, но Маниэ… Горло сдавил ком, боль в груди теперь не от клинка сжимала сердце стальной хваткой. Я не проронил ни единой слезы, даже когда хоронил мать, но в ту ночь единственный раз в жизни я рыдал, как младенец.

На рассвете Антрикарм пришёл с дурными вестями: Дали покончила с собой. На глазах у всех, проклиная меня, распорола живот. Невзирая на боль такой силы, что казалось, будто меч до сих пор торчит в легком, я велел магу поднять меня и надеть. Антрикарм пытался отговорить меня, но взглянув в мои глаза, умолк. Облачённый в корону и багровую мантию, я медленно пошел к дверям, каждый шаг отдавался болью, тело покрылось испариной, но я оттолкнул руку мага. Народ Теллироса был на грани, жители города окружили мой дом, не желая уходить, выкрикивали проклятия и требовали правосудия, их крики проходили даже через дубовые двери, наполняя тронный зал невыносимым гулом. Выпрямил спину и открыл дверь, гордо взглянув на орущую толпу.

На мгновение воцарилась звенящая тишина, а потом словно рой пчел врезался в воздух, эльфы с перекошенными от злости лицами, кричали словно безумцы, от расправы меня защищали лишь наёмники-магиконцы. Я подал знак магу и тот, раскинув руны, бросил заклятие тишины, тут же заставив всех заткнуться. Слова давались мне с трудом и болью, но я должен был это сказать, а дальше будь, что будет:

— Не знаю, ведёт ли кто-то среди вас подсчёт, но я веду. Осенью будет шестнадцать лет, как я и мои верные подданные сменили Светлый лес на Серый. Их была всего сотня, сотня взрослых и двадцать семь детей, — слова вылетали со свистом, было тяжело стоять, я оперся на меч, сильнее вдавив его в землю. — За первые три года умерло двадцать четыре взрослых и трое детей, дальше — больше. Сейчас из тех, кто шёл за мной через Бездонное болото, здесь только девятнадцать. Как только мы вступили в Чёрный лес, эта земля требовала крови. И мы поливали этот песок ею каждый год. Оглянитесь, — я указал рукой на улицы каменного Теллироса, — города во все века росли на чьей-то крови, мне жаль, что эти стены взросли на крови тех восьмидесяти, что были достойнее вас. Мне жаль, что моя жена не разделила участи народа, который так яро защищала, трусливо убив себя. Теперь вместо неё в шахту уйдет невинный. Он умрет, как пятьдесят эльфов до него, добыв руды всего на семь с половиной мечей. Но каждый раз, когда вы войдете в свой каменный дом и поднесёте ко рту кусок, помните: этот дом, этот хлеб выросли на крови рудокопа, и лишь благодаря ему вы и ваши дети переживёте зиму. Я помню все пятьдесят имен, надеюсь, каждый из вас — тоже.

Развернувшись, я покинул глазеющую толпу, заклятие тишины было лишь кратковременным, но даже теперь никто не посмел меня перебить.

Семь лет спустя…

— Мой господин не любит вопросов, или ты не доволен золотом? — оттеснив любопытного орка подальше от меня, спросил Атрикарм.

— Говорят, у твоего хозяина водиться кое-что получше золотишка, — осклабился орк, — хорошее оружие в наших землях получше любой монеты будет, — прозрачно намекнул он.

Маг взглянул на меня вопросительно, скрываться более смысла не было, клыкастый понял, кто перед ним. Отбросив капюшон, я взглянул на него:

— Эльфийский меч — ценная награда, — согласился я, — не грех такую отдать за двадцать пленных.