Хроники Дебила. Свиток 1. Волшебный Меч

Она отрицательно мотнула головой и произнесла какую-то краткую речь… Показалось, что слышу много знакомых корней, окончаний и предлогов… Вроде как с поляком или чехом разговаривать. Ни хрена не понятно, но суть будто бы улавливается. Отрицательно мотнул головой и снова спросил: «Ты язык специально учила, чтобы меняться с людьми степи?» ( Собственно говоря, никаких «людей степи» не было. Были люди орла, одуванчика, оленя, хомячка, суслика и прочей животной чуши. Вожди каждого вновь отделившегося племени лопали лошадиную дозу грибов и, будучи под глюками, искали себе тотем. Что первое попадалось на глаза, то и шло в название, после слова «люди».) Но тут я решил, что «люди степи» вполне подходящее название, и не ошибся. Девчонка явно меня поняла и вновь закивала. Тогда я спросил, как звать ее племя и живут ли они в горах. В ответ услышал знакомое «люди», слегка искореженное акцентом, но в целом понятное. Дальше она протараторила что-то про горы, ярмарку и еще что-то… Похоже, у местных степняков с горцами процветают давнишние торговые связи, и образовалось множество знакомых только им специфических слов. Так что это уже фактически был свой собственный язык, нам с Лга’нхи не очень понятный… но суть мы по-прежнему улавливали Потом спросил про верблюжатников… Тут она вновь сделала испуганные глаза и начала лопотать про демонов, живых мертвецов и чего-то еще – ужасное и кошмарное. Из всей этой речи я понял, что верблюжатников она видит первый раз, но слухи, мол, по степи уже давно ходят.

Ну и напоследок спросил, как отнесутся к нам ее родичи, если мы ее назад доставим? Радостные уверения, что хорошо, замечательно, изумительно и так далее.

Потом еще раз пришлось втолковывать Лга’нхи, что, мол, это не чужая девка, а вроде уже как наша попутчица. Только вот беда, что слова «попутчик» в его языке не было. Там были только «люди» – свои, и «чужие» – весь остальной мир. После долгих разъяснений просто сказал, что девка теперь наша, в смысле тоже «люди», мол, – таково веское мнение духов. И этот дурень – ну просто как псина какая-то… Только-только рычал, зубы скалил и готов был в глотку вцепиться, а как сказали «Свои», так сразу хвостиком вилял и готов порвать любого, кто на своего полезет… Так что этот дурак, едва услышав, что девка «тоже люди», сразу снимает с себя какие-то висящие на шее цацки и надевает их на девчонку… Я сначала не врубился, а потом, приглядевшись, понял, что прежде эти цацки ее были. Потому как у приятеля раньше таких точно не было, больно уж качество цацек высокое. Просто до этого я как-то не обратил внимание, что в связке украшений моего приятеля завелась обнова… Тут надо объяснить, что бусики-браслетики и прочая блестящая дрянь у местных были не просто украшениями, а сплошь талисманами да оберегами (еще бы знать, чем одни от других отличаются). Только они да оружие и были в собственности у индивида, все остальное было собственностью племени. Брать чужое – это не просто не хорошо, – это большая обида духам, заключенным в цацках. С чужака можно, конечно, снимать все, что угодно, особенно если убил его собственноручно. Он сам добыча, и все, что на нем, такая же добыча. И присвоив вражью бирюльку, вроде как ставишь себе на вооружение его же духа. А вот стащить что-то у своего – дух талисмана-оберега шибко обидится и непременно отомстит. Так что Лга’нхи, уяснив, что эта Осакат не добыча, а своя, поспешил вернуть ей награбленное, после чего выжидательно уставился на меня. Расставаться с ножиком ужасно не хотелось. Пользоваться местным вариантом режущего инструмента а-ля осколок кремня было ужасно противно. Особенно бороду подрезать. А бороду тут все носили короткую, потому как длинная драться мешает, да и бегать в ней жарко. И потому местные презирающие боль воины стоически кромсали ее острыми обломками камней… Жуть!!! Да и вообще, металлический ножик – это все-таки цивилизованный инструмент, я бы с ним… Но ничего не поделаешь. Пришлось снимать с пояса и отдавать этой малявке.