Хроники Эмбера I-II

Я сдержал слово и противился всякой попытке контакта, а надоедали мне по несколько раз на дню в течение первых двух недель. Затем меня оставили в покое. Захотелось поживиться моими мыслями, дорогие братики? Слуга покорный!

Я подошел к дому сзади, протер стекло рукавом. Я вел наблюдение с холма вот уже третий день, и мне казалось невероятным, что здесь кто-нибудь живет. Все же…

Я заглянул внутрь.

Беспорядок был жуткий, половины вещей недоставало. Я обошел веранду и подергал за ручку двери. Заперто. Я усмехнулся.

Девятый кирпич снизу, четвертый сверху. Ключ никто не нашел. Я вытер его о куртку, открыл дверь и вошел в дом.

Повсюду лежал толстый слой пыли. В камине валялись банки из-под кофе, ломаные бутербродницы и засохший кусок сосиски, а также разнообразные дары природы, попавшие через трубу. Я закрыл заслонку.

Из входной двери был выломан замок. Я налег на нее плечом и убедился, что она забита изнутри. На стене в прихожей было написано неприличное слово. Я пробрался на кухню. Там царил хаос. Все, что не украли, лежало на полу. На линолеуме остались глубокие царапины, свидетельствующие, что холодильник и электробатарею тащили волоком.

Я попятился, вышел из кухни и направился в мастерскую. Пусто. Проходя по дому, я с удивлением увидел в спальной кровать и два дорогих кресла.

В кабинете меня ждал еще один приятный сюрприз: отсюда почти ничего не вынесли, и письменный стол, как всегда, был завален всякой всячиной. Закурив сигарету, я подошел к нему и уселся в кресло. Мои книги стояли на полках. Никто не крадет книг, кроме старых друзей, а…

Я не поверил своим глазам. Вскочив на ноги, я подошел почти вплотную к стене, боясь ошибиться.

Прекрасная гравюра Йошитоши Мори висела на прежнем месте — опрятная, элегантная, страстная. Неужели никому не пришло в голову, что это — одна из самых дорогих вещей…

Опрятная?

Я взглянул на раму, провел по ней пальцем.

Слишком опрятная. Единственный предмет в доме, на котором не было ни пыли, ни грязи.

Я осмотрел раму тщательнейшим образом и, не обнаружив взрывных устройств, снял ее с крюка и положил на подоконник. Участок стены, на которой она висела, был пыльным и грязным.

Я вернулся к столу и сел в кресло. Кому-то хотелось меня напугать, и он своего добился. Этот кто-то забрал гравюру Мори, содержал ее в чистоте и порядке — за что я был ему крайне признателен, — а затем, совсем недавно, повесил на старое место. Значит, меня здесь ждали.

Но в таком случае зачем об этом предупреждать? Чтобы я скрылся? Чушь какая-то. Если я попал в ловушку, она уже захлопнулась. Я вытащил пистолет из кармана брюк и засунул его за пояс. Никто не мог знать, что я сюда вернусь. Я и сам этого не знал. Трудно объяснить чувство, которое мною руководило, когда я решил еще раз взглянуть на дом, в котором прожил всего несколько лет.

Допустим, неизвестный повесил гравюру Мори на старое место, зная, как она мне дорога, и лишь предполагая, что я за нею вернусь. Что ж, он оказался прав. Но на меня никто не напал, а следовательно, это была не ловушка. Что тогда?

Сообщение. Важное сообщение.

Какое? Где? И главное, кто?

Самым надежным тайником в доме, если его не обнаружили, был сейф. Посмотрим. Я подошел к противоположной стене, отодвинул деревянную панель, набрал на циферблате код, сделал шаг в сторону и осторожно открыл дверцу старой тростью, валявшейся на полу.

Взрыва не произошло. Впрочем, я не сомневался, что его не будет.

В сейфе лежали несколько сот долларов, письма, ценные бумаги, расписки.

И конверт. Плотный белый конверт, на самом видном месте.

На конверте было написано мое имя.