Хроники Эвернесса

— Эй ты, смертный, ставший импотентом! Зачем тебе жена, если ты не можешь отправиться с ней в кровать, как положено мужчине? Кольцо предназначено для робкого и бледного монаха, который ест одну кашу и одевается в собственные волосы.

Ворон улыбнулся и сказал таким спокойным голосом, что даже шторм стал спокойнее, услышав его слова:

— У любви очень глубокие корни, Фулграториан.[33] Любовь длится и тогда, когда буря страсти давно прошла, не так ли? Любовь живет и в бурю и в прекрасную погоду. Тебе нравится думать, что я буду выполнять твои приказы, а? А мне нравится думать, что ты не так-то велик. Я не сдаюсь и не сдамся никогда.

Создание закричало, из его глаз и рта вылетели молнии. Огненные дротики ударили по обе стороны Ворона, но он не вздрогнул, и они не коснулись его.

— Не думаешь ли ты, что сумел укротить свои страсти? Этого не может быть! Человек не может оставаться человеком, если не дает выхода своим чувствам. Присоединяйся к нам! Борьба за жизнь означает борьбу за сильные и свободные чувства, а не за осторожное обдумывание и долгое размышление. Забудь о будущем! Не размышляй, а делай! Пускай от твоей силы содрогнется вся паутина. Какие бы мысли не били тебя изнутри, кружись вверху и не думай! А как иначе летать? Разум — обман! Чувства — неправда. Логика — ложь. Разорви цепи, приковавшие тебя к слабостям смертных!

Ворон поднял руку, и из нее вышла глубокая неземная тишина. Дождь внезапно стал слабее, как если бы над ними повис глаз урагана.

— Ты сказал, что логика — ложь? И поэтому я должен действовать нелогично. Вот твой аргумент. Логический, разве нет? Значит, ты сам лжешь, а?

Он встал и выпрямился во весь рост. Дерево за ним перестало дрожать. Дождь уже не шел, а капал.

— Я не ребенок, — сказал Ворон. — Детские страхи — это не для меня. Это дети сперва плачут, потом смеются, потом опять плачут — ведут себя как капризный ветер. Я не избалованный ребенок, который не думает ни о чем и делает то, что хочет. А теперь: Темпестос![34] Аттонитус![35] Идите сюда и успокойтесь.

Аттонитус поднял щит и меч.

— Убийца! Нами не может управлять тот, кто не может управлять самим собой.

Темпестос неохотно шагнул вперед, но потом сжал локтем волынку, из которой с громким шипением вырвался ветер, и побежал по деревьям, раскачивая их из стороны в сторону.

— Да, а что с твоей женой, смертный? Если ты вернешь к жизни Галена, она умрет. Неужели тебе не страшно за нее?

— Нет, — ответил Ворон. — Тогда во мне бушевал шторм; страх и гнев заставили меня лишить Галена жизни. Но во мне пошел дождь и я заплакал. Дождь кончился, я перестал плакать. И сейчас во мне тихая спокойная погода. Я успокоил сам себя; я могу успокоить шторм. Князья Бури! Смерч, Гром, Молния! Я приветствую вас. Приходите и подчинитесь!

Три фигуры собрались перед ним, встали на колени и, по очереди, поцеловали кольцо из белого золота.

Облака расступились. Единственный солнечный луч, пробившийся через небольшой дождик, осветил Ворона, неподвижно стоявшего под расколотым дубом.

IV

— Во-первых, — сказал Ворон, — у меня есть парашют, который я добыл из армейского склада, расположенного около последней остановки автобуса. Да, я украл его, но оставил немного денег, которые мне дала библиотекарша, быть может, этого достаточно. Венди умела летать, верно? Почему не Ворон?

Темпестос покрепче схватил свою волынку, но все-таки сказал:

— Ты думаешь, что можешь спустить нас с привязи, а потом опять засунуть в бутылку? И даже если так, куда ты хочешь попасть? Я могу перенести тебя только туда, где дует ветер. Хочешь попробовать? Икар был первым.

— Мы полетим в Эвернесс и, может быть, на Луну, — ответил Ворон.

— Мы не может отнести тебя в сферу Луны, мудрый Повелитель, потому что ни один ветер не дует отсюда туда.

— Не волнуйся, — по-прежнему спокойно ответил Ворон. — Я решу эту проблему, позже. А теперь мой второй приказ: Ты, Гром! Иди и обрушься на пожары Юго-запада. Потуши их. Пускай там, где ступает Суртвитнир пойдет дождь. И чтобы больше никакого снега от Бергельмира. Пускай делает холод, да, но никаких ледяных дождей и снежных бурь.

— А если они окажутся вместе, великий Повелитель? Даже я не смогу дуть так, что одновременно было и сыро и сухо.

— Замолчи! — сказал Ворон, тряхнув пальцем. — Не хочешь работать, а? Если они окажутся вместе, окутай их мокрым туманом. Холод превратит туман в лед, и нечему будет гореть, понял?

Ворон повернулся к последней фигуре.

— А для тебя у меня есть особое задание. Не смог бы ты сделать радугу на все небо? Красивую, многоцветную, веселую? Люди в городе заслужили ее.

— Твоя воля — закон для меня, о Повелитель, — ответил Князь Бури. Каким-то образом его одежда из черной стала пушисто белой, отороченной серым мехом. В руке он держал многоцветное копье. Он весело улыбнулся, электрические разряды побежали по его зубам, а нечеловеческие глаза сверкнули, как две блестящие искры.

Дождь прекратился.

8 Корабль под Черными Парусами

I

Ворон влетел в Эвернесс со стороны моря, чтобы ветер не снес здания и не вырвал деревья.