Хроники Эвернесса

— Прометей Локи! Склонись передо мной, обманщик, поклянись мне в верности и тогда я пощажу грязных червей, которых ты сотворил. Склонись! Или, если ты будешь сопротивляться, я буду посылать каждую минуту по приливной волне, и они смоют все человеческие города. — Он открыл и закрыл свои крылья, на далеком горизонте собрались огромные волны и побежали по морю.

Прометей удивленно посмотрел вверх.

— Поклясться тебе в верности, старший брат? Чем ты заслужил это? Что изобрел?

— Великий город Нью-Йорк полностью затоплен. Стал моим. И разве я не твой старший брат?

По скованным холодом рукам и ногам Ворона поползли теплые искры, он оперся, как на костыль, на разряд молнии, который появился ниоткуда, и тяжело встал; в его ноги вернулась сверхчеловеческая сила.

Ворон понимал, что не сможет поглядеть в сверкающие глаза Императора Ночи, поэтому он уставился в его подбородок и крикнул:

— Люцифер! Остановись, или мы уничтожим тебя, прямо сейчас.

Глаза Люцифера сузились, и он с испепеляющим презрением взглянул на Прометея.

— Прометей Локи! Прикажи этим тварям, которых ты сделал из грязи, поклониться мне, и я, возможно, позабавлюсь, вернув им солнце, которое убил.

— Ты хочешь, чтобы люди поклонились тебе? — сказал Прометей. — Скажи им об этом сам. Мне они не подчиняются.

— Гален, дуй в рог, — сказал Ворон. — Пусть небеса упадут! Упадут и раздавят этого ангела зла.

Люцифер, возможно устав от ноющего шума двигателей авианосца, поглядел на корму, и его взгляд заморозил треть корабля, превратив его в огромный айсберг.

— Прометей Локи! Утихомирь своих ползающих тварей. Разве они не знают, насколько ничтожно то место, которое они занимают в огромной вселенной? И как они осмеливаются даже пытаться обмануть разум, настолько выше их собственного? Я могу видеть в их сердцах и знаю, что он держит рог, но не собирается подуть в него.

Азраил Мерлин, чье лицо потемнело от усилий освободиться, а глаза сверкали от гнева и страха, сумел встать на колени и, тяжело дыша, заговорил:

— Великий Люцифер, высочайший и несравнимый ни с кем среди всех падших ангелов; позволь приветствовать тебя и провозгласить тебе вечную славу, и еще раз славу, о, ты, чудо небес! Могу ли я говорить с тобой, такая жалкая букашка, как я? — И нетвердыми пальцами он сумел вынуть рог из руки Галена и указать им, как оружием, на гороподобную фигуру Люцифера, занявшую все небо и с поднятой палицей-скипетром нависшую над кораблем.

Совершенный голос темного архангела наполнил ночь, слова светились в темноте.

— Мерлин Азраил Уэйлок, твоя рука с этим рогом впервые дали мне человеческие страсти и желания, к которым остались равнодушны все остальные ангелы, замороженные своим бледным долгом, непритязательные и всем довольные. Твои слова приятны мне, можешь говорить дальше; но знай, что все то, что ты собираешься сказать мне, я уже вижу в твоем сердце. Ведь ты собираешься сказать, что Ахерон за моей спиной уничтожен и что вернуться в мир снов я могу только через Эвернесс, не правда ли? И еще ты хочешь сказать, у тебя есть власть воплотить меня в новом теле, как ты сделал с Обероном. Для этого ты хочешь, чтобы я отдался под твое покровительство и прошел обратно через ворота Эвернесса. Твои хитроумные замыслы ничто для меня, волшебник, потому что я предвидел все твои предательства еще тогда, когда мы в первый раз повстречались перед трупом единорога; я знал их еще тогда, когда ты даже не разработал их. Мой герольд, Кощей Анубис Цербер, мельчайший из моих слуг, уже поднял мои цвета над Эвернессом и принял присягу от ларов, местных духов и ангелов-стражей, когда-то служивших тебе, а теперь мне. Прометей не дал вашей жалкой расе достаточно ума даже для того, чтобы помнить врага, которого вы видели рядом с собой; вы прибежали сюда и оставили его там. Глупцы. Твой дом стал моим, ты проиграл. Вот теперь говори. И что ты можешь сказать мне? Будешь угрожать подуть в рог? Я вижу твое сердце и знаю, что ты скорее умрешь, чем даруешь победу, и этот мир, Оберону. Я жду. Тебе есть, что сказать?

Азраил Мерлин сгорбился, не в силах выдержать тяжесть взгляда ангела, и тяжело опустился на колени, ударившись о палубу.

Ворон, борясь за каждый вздох, сказал:

— Мерлин! Аполлон говорил, что нас спасет не магия — только мужество.

Азраил Мерлин, лишившийся почти всех сил, дрожащими пальцами толкнул рог.

— Возьми его! Ты пережил ужас Ахерона. В тебе мужества больше, чем в любом из нас.

Рог прикатился к Лемюэлю. Лемюэль положил руку на Чашу и тяжело оперся на нее; Чаша взлетела вверх, уничтожая вокруг себя ужасный бледный свет, исходивший от Люцифера, и Лемюэль поднялся на колени.

— Дуй! — прорычал Азраил Мерлин. — Зови твой проклятый рай и сдуй меня обратно в ад.

Лемюэль поднял рог к губам.

Как только рог коснулся губ, облака над ними разошлись, появились собравшиеся вместе созвездия. Светящийся город, сверкающий как звезда, с серебряными куполами и хрустальными башнями, молчаливый как призрак и прекрасный как драгоценная гемма, начал опускаться вниз.