Хроники Фаарда. Две Души

Генгай-техника была одной из редких боевых техник, применяемых в основном для создания смертоносного оружия. Эта сложная техника заставляла адепта, кроме вливания большого количества чакры, изменять сам процесс формирования, постоянно изменяя его свойства. Так и, цепи в руках генерала то удлинялись на десятки метров, не давая убежать, то сокращались, подтягивая жертву. То утолщались будто канаты, способные связать десятки буйволов, то утончались до лезвия бритвы, рассекая тело, как горячий нож масло. Но здесь была заслуга не только одарённого адепта, но и специального сплава, который наносился на оружие и назывался ген-зерном. Уникальные частицы, добываемые в шахте горного пика Циклов, впитывали в себя чакру адепта, раскрывая весь потенциал его оружия. Стоимость такого оружия была сравнима с дорогостоящими артефактами, что усложняло развитие генгай — техник. Обычно адепты, выбравшие путь изучения такой техники, из-за её сложности и дороговизны становились бойцами с одним видом оружия, выбранным на первой ступени мастерства. Но мощь этого оружия иной раз могла перечеркнуть десятки других боевых техник. Ведь с каждой новой ступенью по пути мастерства адепт вливал всё больше свойств в процесс формирования генгай-техники. Генерал Калья Лонса была ярким примером того, чего можно достичь в генгай-техниках, обратив обычную цепь в универсальный инструмент защиты и нападения.

Как резко вспыхнуло восстание жителей Приклонской деревни, также быстро и потухло. Малая часть жителей смогла сбежать, осознав всю безвыходность ситуации, остальные же остались утопать в собственной крови.

Взгляд Клида зацепился за дядю Микона. Тот бился, как лев против Базгуна. Весь израненный, он проигрывал, но чашу весов помогли перевернуть присоединившиеся к нему жители деревни. Загнав Базгуна в глухую оборону, он наконец-то нащупал брешь для смертельного удара. Проведя обманный выпад, Микон смахнул голову с плеч начальнику солдат и устало повалился на колени. Минутная слабость Микона, обернулась для него фатальной ошибкой, в виде сгорбленного старичка, вонзившегося за спиной. Градий, слившись с восставшими, смог подойти и вонзить нож в спину ненавистному начальнику охраны. Заваливаясь на бок, Микрон забегал глазами по полю битвы, ища своих детей.

«Хоть бы они были живы» — тешил себя он, блуждая взглядом по хаосу вокруг, пока не встретился взглядом с глазами Клида. Ещё совсем ребёнок, не видавший женской ласки, сидел с мечом в груди и умирал.

«Что же я наделал?» — закрутилось в голове Микона. — «Когда я стал таким?»

Тут он вспомнил, когда перешёл черту. Три года назад, ночью в лесу, он бросил брата под предлогом спасения своих людей. В их леса тогда пришли волкары — очень сильные полу разумные волки с развитыми источниками. Эти звери могли применять от одной до трёх техник. Несмотря на все заверения Сивара, что они с легкостью справятся с волкарами вместе, Микон не стал помогать. Вместо резкого удара с тыла по волкарам он просто увел своих людей из леса, оставив охотников прибрежной деревни один на один с зверями ночи. Конечно, потом он слышал, что Сивар с своими охотниками одолели волкаров, но какой ценой? Сивар потерял много хороших людей, а Микон — брата. И всё из-за чего? Банальной зависти к старшему брату? Сивар всегда был впереди, с детства обгоняя на один шаг. Хоть жизнь их и раскидала по разным деревням, но зависть не куда не делась. И вот ночь, густой лес, вой волкаров, при свете факелов, тогда ещё помощник начальника стражи, Микон с своими людьми выслушивает план Сивара. Не просто старшего брата, а уже старейшины, главы прибрежной деревни. Вот тогда в душе Микона, что-то надломилось. Он предал, бросил, сбежал в надежде, что его зависть умрет вместе с братом. И к чему это привело? Сивар скорее всего погиб. Микон видел голову жены брата, на крюках самоходки. Но на душе не стало легче. Зависть должна была уйти. Но нет. Он пошел на предательство детей Сивара, за место помощи. Ведь, он знал, куда можно было спрятать детей и свою семью. Зря что ли носил шевроны начальника стражи. И к чему привели его действия? Жену убили, детей забрали, и сейчас, на его глазах, умирал Клид. Всё из-за банальной, в чём-то детской, зависти.

Жизнь покидала Клида, зрение мутнело, но он увидел её. Без сознания Трис лежала в руках одного из солдат, который нес её к последней повозке.

«Прости, сестрёнка! Я не смог уберечь тебя. Отец! Я подвёл тебя. Прости, мама, я не сохранил твою любимую дочурку», — с этими словами он завалился на бок и провалился во тьму.

4 глава