Хроники Фрая

В первые две недели знакомства мы дописали до конца сценарий «Снежной королевы». Я сочинил также монолог для Эммы, получившей роль помешанной, противной, плохо пахнувшей Чародейки. Кэти играла героиню, Герду, а Ким, поднявшийся до роли Первой Дамы Пантомимы, оказался словно для нее и рожденным и играл нечто вроде удивительной тещи Леса Даусона. Я изображал тупицу-англичанина по имени Монтгомери Фозерингтон-Фитцуэлл, девятого графа Сомнительного Свойства, которому, по счастливой случайности, петь ничего не приходилось. Австралиец Адам Стоун из «Сент-Катеринз» играл Кая, друга Герды, Аннабель Арден исполняла заглавную роль Снежной королевы, а чрезвычайно смешной первокурсник Пол Симпкин – круглолицего шута. Еще одного талантливого молодого человека по имени Чарльз Харт мы определили в хор. Впоследствии он приобрел славу и незначительное, если честно сказать, состояние как либреттист мюзиклов Эндрю Ллойда Уэббера «Призрак оперы» и «Любовь не умрет никогда». Грег Сноу, наш способный любого насмешить до упаду знакомый из «Корпус-Кристи», также участвовал в хоре и то забавлял Хью, то приводил его в отчаяние своей манерностью и даром стервозности, который Грег развил до уровня высокого искусства.

Хью приложил руку к музыке, я – палец к текстам двух-трех песенок, однако бóльшую часть ее написал и аранжировал студент по имени Стив Идис, подружка которого, Кэти Белл, несмотря на ее подверженность жестоким приступам астмы, танцевала и пела в хоре как обезумевшая канканистка.

Пантомима получила вроде бы хороший прием, и к наступлению Великопостного триместра мы с Хью уже начали писать тексты «Ночного ревю», для которого Хью придумал название «Воспоминания лисы». Хью раздражало, что никто, похоже, не замечает содержавшейся в нем отсылки, однако название представлялось достаточно хорошим и тем, кто о Зигфриде Сассуне^[85]слыхом не слыхивал. Названия, как все мы довольно быстро обнаруживаем, штука фантастически бесполезная. Вы можете давать их так, как американские индейцы дают имена своим детям – по первому, что увидите из окна: «Бегущий Бык», «Длинное Облако» или «Припаркованные Машины». Да хоть бы и «Первое, Что Я Увидел Из Окна». И вообще говоря, мне это нравится. Как-то раз я обнаружил в клубной комнате «Огней рампы» потрепанную тетрадку. На обложке ее было от руки написано: «Названия, предлагаемые для ревю Майской недели». В эту тетрадку заносили приходившие им в голову названия представители нескольких поколений. Больше всего мне понравилось «Капитан Отсос-Дудкин». Я с самого начала заподозрил, что придумал его Эрик Айдл. Много лет спустя я спросил его об этом; он такого названия не помнил, но согласился, что оно вполне в его духе, и даже вызвался принять авторство на себя – особенно если ему будут светить за это какие-нибудь отчисления.

Более-менее напротив «Киз-колледжа» находился ресторанчик «Каприз». На протяжении нескольких поколений это непритязательное заведение привлекало студентов хорошими дешевыми ужинами и долгими, ленивыми воскресными завтраками. В один прекрасный день оно совершенно неожиданно закрылось и окуталось строительными лесами. А через две недели открылось снова, обратившись в нечто такое, чего я никогда не видел и не посещал: гамбургер-бар. По-прежнему называвшееся «Капризом», оно стало обителью нового гамбургера «Капризник» – двух говяжьих котлет, густо политых островато-сладковатым сливочным соусом, увенчанных ломтиками корнишонов и прихлопнутых сверху третьей палубой в виде посыпанной кунжутным семенем булочки; все это подавалось на тарелках из пенополистерола и сопровождалось жареной картошкой, которая теперь называлась «фри», и взбитым мороженым, именовавшимся «молочным коктейлем». На кассах «Каприза» были отведены для каждого из блюд особые кнопки, позволявшие бойким продавцам в бумажных шапочках нажимать одну, скажем, для «Капризника», другую для молочного коктейля или «фри» – и цены каждого блюда автоматически складывались в общую. Мы входили в «Каприз», точно в космический корабль пришельцев, и, как ни стыдно мне в этом признаться, я полюбил его до безумия.