Хроники Гирида. Странник

Как обычно паломники со всех уголков страны стремились попасть за стены великой столицы Конфедерации и обрести благословение Господа в одном из соборов или храмов. Огромные очереди, тянувшиеся на многие километры от городских ворот — зрелище привычное для рядового жителя города. Вот только пускали внутрь не всех и не сразу, дабы не создавать давки, именно поэтому перед стенами Равеля вечно существовали мелкие палаточные города, с каждым город разраставшиеся все больше: фанатиков с каждой весной прибавлялось все больше. Как только группа паломников покидала стены столицы, внутрь пропускали новый люд, естественно не за бесплатно: лишь на вере фанатиков в Равеле зарабатывали огромные деньги, цены, правда, тоже не слишком ломили — одна серебряная монета за вход, не так много для жителя Конфедерации, зато казна пополняется, и нужды всех сфер государства обеспечены. Будь цены выше, не каждый бы смог стать ближе к Господу, а это уже попахивало ересью — отнять у людей возможность помолиться Всевышнему в самом центре благословлённых им земель — сущее кощунство, да и казна бы изрядно опустела.

Впрочем, правила на въезд действовали только на простой люд, не распространяясь на святых братьев, клириков и членов какого бы то ни было ордена. Отряд из семи разумных промчался мимо длинной толпы людей прямиком к воротам Равеля. К окошку, в котором сидел серый, худощавый разумный, поправляющий периодически сползающие с носа очки, подъехала одна из персон.

— Доброго дня, уважаемые. Скажите ваши имена, и я занесу вас в списки, как только подойдет ваша очередь, вас обязательно отыщут в палаточном городке и вы сможете пройти в Равель.

Вместо ответа перед клерком промелькнул знак ордена Очищения, тут же скрывшийся под пологом мантии.

— Прошу простить, господа, не признал вас в таких нарядах. — На очищающих были неприметные плащи паломников. — Извольте заплатить пошлину и можете проезжать.

— Да как ты смеешь?! — грозный, но молодой голос раздался из-под капюшона.

— Маркус! — молодой очищающий замолк, не решившись возражать. — Прошу простить моего молодого брата, вот семь серебряных.

— Бывает. — Махнул рукой клерк, явно привыкший к такому отношению. — Все верно, можете проезжать. Следующий!

Под недовольный ропот людей и ворчание стариков отряд въехал в столицу Конфедерации. Толпа еще шумела, но явно не собиралась учинять беспокойства: все прекрасно знали, что эмиссары не потерпят такого оскорбления прямо у себя перед носом.

Вымощенные камнем улицы, зеленые, усеянные деревьями и прекрасными цветами, скверы, фонтаны, искусно вылитые в виде животных и мифических существ, а так же церковные лавочки на каждом шагу, так и норовящие продать очередному фанатику палец, волос или другую часть тела очередного святого подороже.

— Магистр, почему даже мы вынуждены платить? Пусть платят обычные люди. Что за абсурд? — не унимался молодой паладин.

— Маркус, такие думы не доведут до добра. Чем ты лучшего того бедняка, что просит милостыню? — Клавдий указал на попрошайку, сидящего у храма. — Или чем ты лучше горшечника? Да, ты член ордена Очищения и борешься со злом, но горшечник делает свою работу, благодаря ему в домах есть кувшины и сосуды. Все в этом мире закономерно, каждый равен перед Господом, для него нет любимцев. — Видя, что молодой паладин не понимает, к чему клонит магистр, Клавдий разъяснил: — Горшечник делает горшки, и я сомневаюсь, что ты сможешь сделать его работу достойно, Маркус.

— А он бы смог противостоять порождениям Бездны? — резко ответил паладин.

— Вряд ли, Маркус, сильно сомневаюсь. — Магистр не обратил на интонацию молодого паладина никакого внимания. — В этом и есть суть: у каждого из нас своя роль, которую Господь нам отвел, и с ней никто лучше нас не справится. Все мы люди, Маркус, просто кому-то Господь ниспослал более тяжелую участь, вот и все.

— Вы про того бедняка? — с недоверием в голове уточнил молодой церковник.

— Поверь мне, лучше сражаться с порождениями Бездны, чем голодать. К тому же, — сменил тему магистр, — эти деньги идут на нужды армии и развитие округов. Это не может не радовать, мой юный друг.