Хроники Иберлена

— Слова и присяги, — ответила Айна задумчиво, и рот ее искривился в усмешке. Той самой усмешке, что не сходила прежде с лица лорда Раймонда — кривой и холодной. — Клятвы и верность. Да, я помню. Прекрасные вещи эти клятвы и верность. Ради них сэр Эвейн сразился с лордом Гриддаром, лишь бы только вызволить старого короля из темницы, где тот сидел во мраке и холоде, а сэр Роланд до последнего вздоха бился среди скал Ронсеваля, защищая императорский стяг. Ты обожал эти сказки в детстве. Вот только мы живем совсем не в сказке, Артур Айтверн. Ты когда-нибудь это поймешь?

Он пожал плечами. Обошел ее стороной, стараясь избегать ее взгляда, и сел на кровати. Ночь за окном дышала прохладой, и в ней перемигивались звезды.

— Я не думаю, сестра, — сказал он тихо, — что некоторые вещи теряют значение только потому, что про них рассказывают в историях.

— А я думаю, — ответила Айна неожиданно резко. Сделала шаг его в сторону. Остановилась. — Клятвы и верность, говоришь ты мне! О, как они, наверно, важны, эти твои клятвы, если ради них ты утопишь весь Иберлен в крови! Клятвы и верность составляют весь твой мир, мой брат. Да вот мир этот рухнул. От него — от этого проклятого мира — совсем уже ничего не осталось. Он умер, как умирают все вокруг нас. Умирают короли, умирают рыцари и умирают отцы. А еще они убивают. Я знаю, как они убивают. Убивают короли, убивают рыцари и убивают отцы. Ты поскачешь на эту войну и тоже станешь убийцей?

Он встретил ее взгляд своим.

— А ты предлагаешь мне какое-то другое решение? Прости, но я их не знаю. У меня есть мой государь, которого я пообещал защищать. Ты присутствовала при этом. Как я буду смотреть людям в глаза, если отрекусь от него? А ведь ты, кажется, именно это предлагаешь мне сделать.

— Раньше тебя это не волновало, как смотреть другим в глаза, — ответила Айна с гневом. — Ты просто делал, что хотел, и тебе было плевать, чего от тебя ждут. Зачем же сейчас играть? Прекрати, Артур. Это не стоит того. Все, что ты затеял — глупо. Я не меньше твоего ненавижу Эрдера, но Гайвен — не тот человек, ради которого нужно рисковать собой и своими солдатами. Я не знаю, какого короля нашли себе северные лорды, но наверняка он будет лучше, чем этот книжник. Я говорила с ним, и знаешь, что я почувствовала? Мне стало от него противно. Я наконец поняла, что двигало тобой, когда ты раньше пытался его задирать. Этот человек не стоит того, чтобы ради него драться. Если вернулся настоящий Кардан — тем лучше. Езжай к нему, преклони колено, и пусть Гайвен Ретвальд убирается куда захочет.

— Я не могу так поступить, — сказал Артур тихо. — Прости.

— Нет, можешь. И я тебя поддержу в этом. Если хоть одна тварь потом обвинит тебя в предательстве или малодушии — я вырву у этой твари сердце из груди собственными руками. Мы не обязаны воевать ради глупого мальчишки только потому, что наш отец положил свою жизнь на служение его еще более глупому отцу. Ты — Драконий Владыка, а я — твоя кровь и первый во всем соратник и помощник. Мы не люди. Это люди боятся своих жалких королей и служат им, потому что так заповедовал им их Бог. Но мы не дети этого Бога. Если легенды не врут, нас породили другие боги, и у них были другие законы. Наши предки танцевали в небесах среди молний, а потом приходили к сидам и учили их магии. Я читала о Великой Богине, хозяйке земель и вод. Она не давала своим детям ни одного запрета, разрешала им жить по своей воле. Вот — наша мать. Это ее мы должны славить, а не бояться слабого Бога, которого убили дикари в южной пустыне. Мы сами выбираем себе королей. Если этот Гледерик достоин — будь рядом с ним. Если он так же жалок, как Ретвальд — займи Серебряный Престол сам и стань новым государем Иберлена. Я буду первая, кто поддержит тебя в этом. Мир должен быть в наших руках, Артур, потому что других достойных просто нет.

Она говорила, уверенно и страстно — а Артур смотрел на нее и понимал, что прежде он уже слышал подобные слова. Совсем недавно и очень давно. Был серый день, и камни вокруг дышали дождем и тревогой, а травы сгинались под ветром. Родной брат стоял напротив него, и говорил о войне, что грядет, и о том, что только их роду суждено решать судьбы земли и народов. Они поссорились, и раны, что были нанесены миру после того дня, до сих пор не залечены.

— Довольно! — закричал Артур. — Хватит! Я не буду этого делать!

Айна подняла голову, и теперь юноша увидел в ее глазах не Повелителя Бурь и не лорда Раймонда Айтверна. Он увидел в ней себя.

— Да вы просто трус, сударь, — сказала Айна медленно. Очень-очень медленно. И очень зло. — Вы самый настоящий, последний на свете трус. Я так смотрю, в вас нет ни капли смелости.