Хроники Иберлена

— Тем, кем ты решил стать, — неожиданно резко ответил человек в сером. — Наши тропы давно уже разошлись, и бегут в совсем разные стороны. Видит Богиня, я не удивился бы, не приди ты вовсе! Ты почти что и забыл, что мы одной крови. Совершенные тобой дела перечеркивают все, что нас прежде связывало. О да, я ждал, что ты закроешь глаза и заткнешь уши на мой вызов! Но ты все же явился. Впрочем, я не тешу себя пустыми надеждами. Ты пришел просто потому, что не можешь не отдавать долгов. Вот и свидимся напоследок.

— Ты прав, — отвечал Артур. К немалому удивлению, он ощущал в себе не гнев, естественный после подобных надменных слов, а щемящую грусть и тоску. — Мы уже давно ходим разными тропами. Вот только чья в том вина?

— Чья вина? Чья вина, говоришь ты? Уж не меня ли вздумал обвинять во всех семенах недоверия, что были посеяны, во всех всходах раздора, что ныне поднялись? Велика наглость, мой брат — как раз тебе по плечу. Кто, скажи мне, встал под чужие знамена, кто плюнул нашему роду в лицо, кто разделил свой удел с уделом этих краткоживущих дикарей? Не я ли? Нет, не я! Это был ты, и прочие глупцы вроде тебя. Кто в Звездном Чертоге призывал к миру с теми, с кем не должно быть мира? Я ли? Нет, не я! Кто склонил Сумеречного Короля на свою сторону, кто затуманил его рассудок? Кто братался со смертными? Нет, это вновь был не я! Это был ты. Ты и твои присные заключили договор с людьми, и ведете теперь весь Древний Народ к гибели! В своем ослеплении вы готовы погубить наше племя — и погубите, если вас не остановить! Вы ведете к смерти всех нас и все, нами созданное! Какая тьма затмила вам разум? Кем надо быть, чтоб податься на вражеские посулы? Люди возьмут у высокого рода фэйри все, чему смогут научиться — а потом истребят нас и займут наши земли. Уже занимают! Уже строят свои деревни там, где когда-то стояли наши замки! Они напирают с юга, как весеннее половодье! Совсем скоро, через век или два, их знамена взлетят над северными землями, и Древнему Народу придет конец. Мы падем в бою — или уйдем доживать свой век в холмах, подобно разлетевшимся навсегда осколкам ушедшей эпохи. И все благодаря тебе и твоим приспешникам! Вот какой судьбе ты способствуешь!

Мужчина с жемчужными глазами говорил, и каждое слово слетало с его уст ранящим кинжалом, или осколком зеркала, или наконечником стрелы — и это была не фигура речи. Нет, и в самом деле острые куски металла или стекла рвались от него прочь, рассекая воздух на части, прежде чем истаять. Артур видел, как окрестные менгиры содрогаются от творимой среди них магии. Его собеседник даже не пытался щеголять своим могуществом — просто чистейшая Сила томилась от тесноты, будучи заключенной в темницу его тела, и ее частицы, приведенные в движение владевшей чародеем яростью, вырывались на волю.

— Брат… Послушай меня… — Артур осторожно подбирал слова, надеясь переубедить собеседника. Если бы только получилось! Если бы только вышло! Он не может, не должен допустить ссоры, он обязан найти общий язык с родичем — и тогда, возможно, удастся погасить разгорающуюся войну. Айтверн словно бы раздвоился, разделился на две части, и одна его часть не понимала, куда она попала и что вокруг происходит, она только и могла, что оставаться безмолвным наблюдателем за перипетиями диковинного сна, другая же… о, другая его половина пребывала в ясной уме и твердой памяти. Она, эта половина, прекрасно знала, что здесь происходит, кто этот надменный вельможа в серых одеждах, в чем предмет идущего спора, и как в этом споре одержать верх. Что же до языка, на котором они беседовали…

Артур только сейчас сообразил, что этот язык не был привычным ему языком, общеупотребительным на севере Срединных Земель, в Иберлене, Бритере, Гарланде, Эринланде и бывшем Найтерверне. Нет, то было Высокое Наречие, на каком дворяне говорили в древности, в дни Артура уже почти забытое. Язык, перенятый основателями королевства у эльфов и ставший на долгие века наречием знати. Язык древней мудрости.