Хроники идиотов (СИ)

…И она стала. Самой верной, самой преданной сестрой, какую лишь можно было пожелать. Атрей сам создал себе идеальную родственницу, и теперь пожинал плоды такого поступка. Его танто все не давала ему покоя, укоряя за то, что он мог бы спасти Арну – и не спас. Атрей лишь пожимал плечами. Ему за это не платили.

Через час наемник, ничем не выдавая своего истинного состояния, уже стучал в дверь Тетсайи Номуры – своего ближайшего «соседа» среди темных шаманов. Вопрос к Номуре у него был исключительно территориальный, и на него сектант не рассчитывал потратить много времени. Зато впереди маячили еще где-то день-два таких увлекательных походов «в гости».

Одним словом, жизнь действительно налаживалась.

Прекратила она это делать, когда Атрей, уже возвращаясь, в одном из переулков не встретил одного своего знакомого, встречать которого ему бы не хотелось.

Дело Глена Равана уже давно было сдано в архив – все произошло четыре года назад. Однако некоторым, иногда, неймется – они упорно ищут грабли, на которые с разбегу и прыгают. Помощник погибшего Равана, Филипп Мейергольд, настырно искал японского наемника все эти годы, и вот – нашел.

Разговор получился коротким, но невероятно содержательным: один резкий удар явно готовящегося к чему-то подобному Филиппа в переносицу и последующая темнота с извечным вопросом всех наемников «кто сдал?»…

====== Крошащийся металл ======

Крошащийся металл

С героями трудно чистить картошку

(Лешек Кумор)

Инстинктивное знание приходит, когда основная часть рассудка спит. Мы просто знаем, и все.

Фальче просыпался медленно и мучительно. Голова раскалывалась. Тяжелая и тягучая пульсация замедляла мысли. Для простого осознания, что он лежит, потребовалось что-то около часа. Тем не менее, сознание возвращалось.

На боль он почти не обращал внимания. Не потому, что умел терпеть – уметь можно многое, но всему же есть пределы – а просто потому, что все добиралось до его измученного мозга с удручающей медлительностью.

Перед тем, что обычно именуют «внутренним взором», а сам ведьмак – «кинозалом психопата», проплывали картины. Ради того, чтобы не видеть их, Фальче бы многое отдал. Но, увы, никто подобной сделки ему не предлагал, а потому приходилось смотреть.

Последнее, что он помнил четко – как он засыпает в кресле, так и не дождавшись Атрея. Свинцовая усталость смеживает веки, а потом начался кошмар. Долгий и красочный кошмар, из которого он выплыл только сейчас. Спустя… Сколько там?..

Темное клубящееся нечто, которое он снова ощущал загнанным в глубины себя, недовольно заворочалось, и мужчина поспешно прикусил язык. Только не вслух…

Его магия была все еще при нем. Недовольно била себя чешуйчатым хвостом по бокам, шипела, но из клетки вырваться не могла. За столько лет Ирфольте привык постоянно удерживать поводок. И это работало, пока чья-то недобрая рука не сорвала замок и не распахнула двери клетки настежь.

Воспоминания о кошмаре медленно обретали плоть. Они были слишком точны и подробны, чтобы действительно являться снами.

Он созвал других магов и подчинил их. Он отдал приказ Эфле, лишив его воли. Он изменил Дану, как ему подсознательно хотелось. Скольких он уничтожил?..

Он едва не убил Лаари, которого всегда полагал самым приятным существом из всех, кого он встречал среди оперативников ИПЭ. И военный конфликт, отголоски которого еще шумят в ушах, кровавая бойня, расправа над неугодными – все это тоже его рук дело.

Произнеся мысленно слово «рук» он невольно пошевелил правой. Это доставило еще больше боли. Но Фальче сейчас было все равно.

Хуже всего было то, что он до сих пор помнил, какое это было удовольствие. Выпустить себя на волю, оборвать поводок, перепилить ошейник. И говорить то что думаешь, не сдерживаясь, сражаться с тем, кого считаешь виноватым, причинять боль тем, кому хотелось… А ему хотелось. И до сих пор, по правде сказать, хочется. «Это не мне хочется» – подумал ведьмак. «Как это – не тебе? Разс-све мы не одно тс-с-селое?» – ответил шипящий голос внутри него. Но разговаривать с Астоданом сейчас не хотелось.

Ему здесь оставили сравнительную свободу. Он мог встать, если бы захотел, и даже уйти. Недалеко, наверное, и не быстро, но мог бы. Видимо, Институт не опасался «злобного ведьмака», понимая, что он уже не опасен. Или, скорее всего, здесь поработал ан Аффите, со своими «незаконно». Зомби своего некроманта отлично знает, и знает, что тот не станет вредить Институту.

Беспокойство внутри не относилось сейчас к самому некроманту. Его волновали другие люди. Кем бы он ни был последние три недели, как бы ни воспринимал свое бытие в качестве темного трикстера – за ним пошли люди, и они сейчас где-то да находятся. И он до сих пор ощущал себя за них в ответе. Многие из них тяжело ранены, а некоторые и убиты. Если он постарается, то вспомнит, сколько этих «некоторых», которых он подымал на поле боя.