Хроники идиотов (СИ)

-Я даю слово, что не стану причинять вреда генералу Джежоли, если секрет Даны Сэдфилл останется секретом.

-Пациент, вы бредите – Воронов улыбнулся краями губ – Я ни слова не понимаю. Думаю, вам пора на процедуры. Мое решение относительно анестезии все еще в силе.

-Вам хочется сделать мне больно? Из-за Джежоли?

-Не понимаю, о чем вы… Хотя, конечно, Джежоли пару раз едва не лишился руки по вашей милости, но я совершенно не могу связать эти два факта… – Воронов спрыгнул на пол и направился к столику с инструментами. Наблюдая, как он неторопливо натягивает резиновые перчатки, некромант устало подумал, что, кажется, начинает понимать, чем иногда Волк лучше чувствующих людей, в частности, врачей.

Ирина Валерьевна Джарская всегда отличалась деловым подходом к вопросу. Когда она спросила с порога, где спасшие Институт, а, заодно, возможно, и мир, 414-Б, Зорень ей честно ответил, что спят. И не мудрено, после такой-то встряски. Тогда Джарская пожелала пообщаться с некромантом. По дороге она отметила, что в штабе творилось маленькое, локальное столпотворенице. Расспросив людей, майор узнала, что каким-то чудом в подвальном помещении из своей огромной, сделанной специально для него, клетки, куда-то пропал сабервирм. Как это могло произойти – никто даже не представлял. Ящер огромен, он бы не смог пройти не замеченным – это все равно, что не заметить слона. Однако же, охрана подвального бестиария успешно справилась с этой задачей. Местонахождение огромной опасной и питающейся людьми рептилии оставалось неизвестным.

Джарская решила, что сабервирм не входит в круг ее обязанностей – ей в них вменялось как раз пообщаться с его хозяином. Доктор Воронов как раз отрапортовал, что пациент пришел в себя и к общению потенциально способен.

Вампир Зорень провел Ирину по коридорам, и, вместо того, чтобы подняться на третий этаж, к палатам, спустился на второй, а затем – еще ниже.

-Куда это мы?.. – удивилась Ирина

-К некроманту – отозвался врач, и, видя непонимание собеседницы, добавил – Ну, он сам утром заявил, что не знает, что может натворить еще, а потому просит его перевести в такое место, где он не смог бы никому навредить.

-Надеюсь, вы его не в омега-камеру сунули?!

-Нет, конечно, что мы, 414-е, в смысле идиоты?.. – Зорень, кажется, обиделся – Таких как вы и он туда ни в коем случае нельзя: мгновенная смерть. Магическая сила должна циркулировать, а если вдруг она перестанет это делать, вам не жить… Это обычная камера для магов – она экранирована. Если честно – Зорень понизил голос, когда они вошли в лифт – Я не очень на нее надеюсь, если у ведьмака опять сорвет крышу. Но, вроде, он пока держится… Приехали.

Они вышли в длинный коридор, вовсе не похожий на тюремный: он был отлично освещен, и никакой зловещести в нем не присутствовало. По нему тоже носились люди по своим делам, переговариваясь между собой. Одним словом, нормальная рабочая обстановка.

Зорень какое-то время возился с замком, а потом, со словами «это я», распахнул дверь. Ирина сразу же узнала темного мага – и не только по фирменному профилю, о котором Эфла сегодня утром орал, что «сломает этому недоумку нос и в третий раз». Ирфольте поднял глаза на вошедших, и в них майор увидела только бесконечную усталость и вину. Даже и без вопросов было ясно, что он не причинит вреда никому в этих стенах. Однако озвучить эти свои соображения она не успела: у женщины под ногами проскочило что-то мелкое, вроде кошки, и юркнуло в палату. Майор еще успела подумать, что в жизни не видела чешуйчатых кошек, как вдруг поняла: это ящерица. Зорень возмущенно заклокотал: какая-то живность шляется по вверенным ему палатам, что за безобразие! – однако предпринять ничего тоже не успел. Полосатая рептилия с запредельной ловкостью взобралась по ножке кровати, и прыгнула прямо на грудь ведьмаку. Там это странное создание суетливо заскакало на месте, высовывая алый раздвоенный язычок. К удивлению Ирины на лице Ирфольте появилось почти блаженное выражение. Он, не обращая внимания на ящерицу, откинул голову на подушку, продолжая улыбаться

-Я его не слышу – произнес он явно не для публики – Господи, какое счастье…