Хроники инспектора Ротанова

Ротанов молча постоял рядом с ее могилой несколько минут. Возможно, следовало прочитать какую-то молитву, но он не знал никаких молитв. Не то чтобы он был полным безбожником. Путешествуя по бескрайнему космосу, невольно убеждаешься в существовании некоего вселенского разума, управляющего множеством миров. Но он не верил, что этому разуму есть дело до отдельных существ, и тем более не верил в обряды и молитвы, придуманные людьми для собственного утешения.

Не оборачиваясь, медленно он пошел вниз, пытаясь решить, что теперь делать дальше со всем тем, что свалилось на него на этой планете.

Прежде всего, надо отыскать друзей. Подчинившись его указаниям, они ушли из разрушенной башни, и искать их следовало в новом поселении у подножия Рыжего хребта, вершина которого плавала в сиреневой дымке у самого горизонта. Добраться туда нелегко. У него не было транспорта, и он был один, кроме того, после гибели Линды ему не хотелось останавливаться на ночь в доме Гранта потому, что этот дом строили не люди, и потому, что его подлинным хозяином, скорее всего, был все тот же вездесущий Палмес. Которого он, возможно, без особого к тому основания, винил в гибели Линды.

Ротанов пересчитал заряды к игольнику — четыре обоймы, по шесть штук крошечных смертей в каждой. Слишком мало для длительного путешествия. С водой и продуктами тоже все обстояло не лучшим образом. Кроме постоянного НЗ, он не взял с собой ничего, рассчитывая вернуться в дом Палмеса на обратном пути, но сейчас не мог заставить себя это сделать. Крошечный компас, вмонтированный в его наручные часы, безошибочно указывал направление.

Чтобы пересечь пустыню и выйти к разрушенной башне, светлого времени у него не хватит, придется продолжить путь в темноте. Трезвая оценка ситуации изменила ему после гибели Линды. Появилось равнодушие к собственной судьбе и желание пойти навстречу опасности, провоцируя ее, заставляя проявить себя.

Однако даже следов песчаников, недавно сопровождавших бандитов, он не обнаружил. Если они и были поблизости, то найти их днем еще никому не удавалось. Они ждут в своем тайном убежище, когда наступит ночь. Вскоре ему предстояло выяснить, насколько верны эти предположения.

ГЛАВА 34

Песчаные холмы, поросшие густой растительностью, издали похожей на пеньки вырубленных земных деревьев, вскоре сменились барханами. По этому признаку Ротанов понял, что пересек километровый язык прерий, отделявший пустыню от дома Гранта (или все-таки Палмеса?) и прибрежных районов, в которых располагалась бывшая земная колония, ныне полностью разрушенная.

Он все чаще называл про себя строение, приютившее их во время предыдущего перехода, «домом Палмеса», хотя Палмес в нем определенно не жил. Если уж кто и обживал этот дом, так это Грант, написавший там свою летопись катастрофы. Но Палмес, хоть и неофициально, представлял те таинственные силы, которые управляли Аромой и создали этот дом для каких-то своих, неведомых и непонятных людям целей. Кроме того, Ротанов не сомневался, что Палмес принимал в создании дома самое непосредственное участие.

Ротанов шел с максимально возможной скоростью, но все равно солнце опускалось к горизонту быстрее, чем он рассчитывал. Не меньше восьми часов ему предстояло провести на открытой местности, в самое опасное ночное время да еще в районе, где песчаники встречались чаще всего. Но, несмотря на это, он не собирался останавливаться, а лишь еще больше увеличил скорость своего передвижения.

Немалую роль в решении продолжить поход ночью сыграла странная безразличность к собственной судьбе, которая появилась в нем после гибели Линды.

Слишком легко отнимала у людей жизни эта жестокая планета, и он еще не оправился от постигшей его утраты, чтобы противостоять ей в полную силу. Его сознание то и дело воскрешало в памяти недавние события, связанные с гибелью женщины, которая одновременно была ему и самым близким, и самым далеким человеком. Бесполезные сожаления о собственной черствости, о том, что не успел сделать для нее то, что мог бы сделать, мучили его постоянно. Из памяти постепенно исчезали ее поступки, приведшие к их фактическому разрыву, оставались только хорошие воспоминания. Так уж устроена человеческая память, она всегда очищает образы тех, кто ушел от нас навсегда.

Линда была так внимательна к нему после той пустяковой царапины на его руке, полученной во время схватки с песчаниками…

Проснувшись однажды утром, он увидел ее сидящей на краю постели и внимательно изучающей его лицо… Чего-то она ждала от него… Ждала, но так и не дождалась, возможно, всего лишь простого знака ответного внимания…

Не эта ли его душевная черствость, которую он прикрывал объяснениями занятости, важными, неотложными делами, постоянно требовавшими его присутствия, явилась главной причиной их взаимного охлаждения?

Лишь сейчас он начинал понимать, как была дорога ему эта женщина. И бесполезные теперь сожаления лишь прибавляли горечи к его и без того мрачному настроению.