Хроники Кадуола

«А причем тут Клайти Вержанс? Она откуда все это знает?»

«По этому поводу следовало бы еще раз поговорить с Каткаром», — посоветовал Глоуэн.

Эгон Тамм позвал горничную и приказал ей привести Каткара из комнаты, отведенной для его временного пребывания в усадьбе.

Руфо Каткар не замедлил появиться и некоторое время стоял в дверном проеме, оценивая собравшихся в столовой. Он успел тщательно подстричь черные волосы и бороду; на нем был мрачноватый черный костюм с коричневыми нашивками — в традиционном консервативном стиле Стромы. Черные глаза Каткара бегали из стороны в сторону. Наконец он сделал шаг вперед: «Чем еще могу вам служить? Я уже рассказал все, что знаю, и дальнейший допрос был бы чистым издевательством».

«Садитесь, Руфо, — предложил Эгон Тамм. — Не откажетесь от бокала вина?»

Каткар уселся, но жестом отмахнулся от вина: «Я очень редко и неохотно употребляю спиртное».

«Мы надеемся, что вы могли бы содействовать разъяснению некоторых загадочных обстоятельств, относящихся к Клайти Вержанс».

«Не могу себе представить, что еще я мог бы вам поведать».

«Когда госпожа Вержанс совещалась с Симонеттой Зигони, заходил ли разговор о Юстесе Чилке?»

«Никто не произносил это имя».

«А имя «Суэйнер» кто-нибудь произносил?»

«Нет, ничего такого я не слышал».

«Странно!» — сказал Бодвин Вук.

Глоуэн решил вмешаться: «Либо Клайти Вержанс, либо Джулиан Бохост встречались здесь, на станции Араминта, с сестрой Смонни, Спанчеттой. Вам это известно?»

Руфо Каткар раздраженно нахмурился: «Джулиан с кем-то говорил на станции — с кем, не могу сказать наверняка. Он обсуждал эту встречу с Клайти Вержанс и, если мне не изменяет память, произносил имя «Спанчетта». Джулиан был чрезвычайно возбужден, а госпожа Вержанс сказала ему: «Думаю, тебе следует уточнить этот вопрос. Он может иметь огромное значение». Или что-то в этом роде. Потом она заметила, что я слышу их разговор, и замолчала».

«Что-нибудь еще?»

«Сразу после этого Джулиан куда-то поспешно удалился».

«Благодарю вас».

«Это все, чего вы хотели?»

«Пока все».

Недовольный Каткар удалился в свою комнату. Глоуэн обратился к присутствующим: «Спанчетта показала Джулиану письма Уэйнесс, предназначенные для меня. Уэйнесс не упоминала Хартию непосредственно, но писем было достаточно, чтобы подстегнуть мысли Спанчетты в соответствующем направлении».

«Почему бы Спанчетта стала показывать письма моей дочери Джулиану? — спросил Эгон Тамм. — Я чего-то не понимаю».

«Если бы Спанчетта хотела проинформировать свою сестру, она известила бы Намура, — отозвался Шард. — Вполне может быть, что она предпочитает планы Клайти Вержанс той картине будущего, которую воображает Симонетта».

Глоуэн поднялся на ноги и обратился к Бодвину Вуку: «Директор, прошу предоставить мне отпуск — сию минуту!»

«Гм. Почему вдруг такой каприз?»

«Это не каприз, директор. Операция на Шаттораке закончилась удачно, и я спешу заняться другими делами».

«В удовлетворении твоей просьбы отказано! — заявил Бодвин Вук. — Я поручаю тебе выполнение особого задания. Ты отправишься на Землю и постараешься найти ответ на вопрос, который мы только что обсуждали, прилагая при этом все возможные усилия».

«Будет сделано, директор! — выпрямился Глоуэн. — Я возьму отпуск как-нибудь в другой раз».

«Вот так-то будет лучше...» — проворчал Бодвин.

Глава 3

1

Уэйнесс прибыла в космический порт Гранд-Фьямурж на Древней Земле на борту звездолета «Наяда Зафорозия» и сразу направилась в «Попутные ветры», усадьбу ее дяди Пири Тамма в Иссенже, неподалеку от городка Тиренс, в семидесяти километрах к югу от Шиллави.

Уэйнесс приближалась ко входу в «Попутные ветры» с некоторой робостью, так как не имела точного представления о сложившихся здесь обстоятельствах — она даже не знала, примут ли ее доброжелательно. У нее остались яркие воспоминания от предыдущего посещения усадьбы — большого старого дома, сложенного из темных бревен, просторного и удобного, хотя и несколько обветшавшего, окруженного дюжиной огромных деодаров. Здесь жили вдовец Пири Тамм и его дочери, Чаллис и Мойра — активные участницы местной светской жизни, обе постарше, чем Уэйнесс. Здесь всегда кто-нибудь приезжал или уезжал, здесь почти непрерывно устраивались званые обеды или банкеты в саду, ужины и вечеринки, не говоря уже про ежегодный бал-маскарад. Пири Тамм, каким его помнила Уэйнесс, был рослым добродушным здоровяком, искренним до прямолинейности, но при этом чрезвычайно щепетильным в том, что касалось нравов и взаимных обязательств. Уэйнесс и ее брату, Майло, он оказал щедрое, хотя и несколько формальное гостеприимство.