Хроники Каторги: Цой жив

Ответ Дага Лиса ничуть не смутил, напротив, он добился своего: вызвал улыбку на лице Анны; прекрасные ямочки, понравившиеся ему так сильно. Забавно, отметил про себя, и на пояснице похожие. Сказка.

- Успеем до праздника? - поразмыслив, предложил Даг.

Цой кивнул.

- Малец родился? - искренне радуясь, поинтересовался Лис.

- Мужик! Здоровый, как бес! Пять килограмм!

- Кто смельчаки?

- Лея и Хан, - с теплом ответил Даг, а затем взглядом обратился к Цою, рукой указав к одному из домиков: - Пройдем?

Искатель и Даг удалились, Анна заметила неважную, но крайне старательную вышивку на спине рясы, от плеч до самого пола: феникс, горящий огнем, поднимавшийся из пепла. Лис сказал, дело рук детишек; великолепное мастерство для тех, кто едва достиг пяти лет.

- Давай, - весело окликнул Лис, - поможем подготовиться к свистопляскам.

Пока опускалось солнце и всходила луна, людей внизу собралось - не протолкнуться и хмельных лиц все больше. Славно потрудились: столы с кушаньем окольцевали толпу, на мангалах, сооруженных из ополовиненных железных бочек, жарилось мясо, которое Анна не решится отведать. Стук генераторов погряз в гуле возбужденных возгласов. Гирлянды разноцветных ламп зажглись огоньками и по периметру крыши стадиона вспыхнули прожекторы, чьи столбы света падали, освещая поле.

Наблюдала за происходящим с высоты третьего этажа, сидя на подоконнике домика, учтиво предоставленным домовым. Да, намного радушнее, чем прием Каземат. Анна не переставала удивляться, - никто ни за что не платит, у каторжников отсутствовало понятие денег, и деньги в принципе, существовали лишь ценности и долг друг перед другом. Все работали во имя единого блага, во имя единой цели - выжить.

Заметила, как медленно, словно нехотя, спускался лифт из комментаторской рубки, что возвышалась над стадионом. Доскрипев донизу, двери лифта открылись, и перед собравшимися каторжниками предстал Даг, держа в руках заботливо закутанного в ткани младенца; дите не испугалось, услышав вопли восторга, выкрикиваемые толпой в честь его появления. Люди рассыпались перед Дагом, позволив добраться до пьедестала.

- Догма! - возбужденный гул поутих, и воцарилась абсолютная тишина, где главенствовал один только сильный голос домового, тенору которого могли бы позавидовать все оперные певцы разом. - Сегодня мы празднуем Жизнь! Его жизнь, - вознес младенца над головой, - и этой ночью мы выберем ему имя! И выберем его так, что вся Каторга узнает: Мы ж-ы-ы-ы-ы-вы-ы-ы! - не жалея связок, закричал домовой.

В небо поднимались неудержимые крики, визг и вопли, в которых перемешались взбудораженность, сила, желание и нескончаемая отрада. Каторжники будто вошли в единый транс, глухо и размеренно оттопывая знакомый Анне мотив, но название ускользало из мыслей и соскальзывало с языка каждый раз, когда она почти вспоминала его.

Домовой развернулся, обращая к народу чадо на вытянутых руках. Толпа выдала разобщенные звуки, невпопад выкрикивая буквы. Он развернулся в другую сторону и оказавшиеся за его спиной замолчали; в хоре возбужденных голосов отчетливо слышалось то ли протяжное «Я-я», то ли «А-а». Даг пристукнул босой ногой и, вытянув руки сильнее, поднял младенца выше, требуя единого решения. Одной буквы.

«Я», - протяжный гул пугающим эхом отскакивал от стен бесчисленных домишек и воспарял, уносясь через крышу.

- Я, - подхватил Даг, и голос его покрыл нарастающий гул собравшихся каторжников. Повернулся в другую сторону и голоса сплелись в нечто среднее между «Эн» и «Эм», а мгновение спустя звук «Эн» стал преобладать и, наконец, восторжествовал.

- Ян! - гордо объявил домовой, удерживая ребенка.

«Ян! Ян! Ян!», - буйно подхватили каторжники, словно выкрикивая воинский клич.

- Несите Пузо! - бодро крикнул Даг. Ликуя, толпа сгущалась у входа, откуда когда-то под приветствия болельщиков выбегали игроки. Ор обезумел, когда на массивных носилках десять мужиков вынесли то, что прозвали Пузом. Несуразное, неуклюжее и неправильной формы создание, похожее на огромный кусок теста, восседало на носилках, прогнувшихся под его весом. Пузо страшно походило на адскую карикатуру недалекого ребенка, страдающего сильным ожирением, но круглая голова, кривой рот и блестящие глаза создания искрили беззаботной, младенческой радостью и... тупостью. Кажется, его даже забавляло происходящее. Носилки поместили у самого пьедестала, и несшие его мужики выстроились перед массивной тушей, зияющей дырами - огромными порами.

Даг дал отмашку, и те принялись лупить в огромный живот создания.