Хроники хвостатых: Ну мы же биджу... (СИ)

- Разговор приватный, – пояснил он.

«Да уж какая тут приватность…» – вздохнул шиноби; от отряда не отойти без надобности ни на шаг. Но тем не менее они на несколько метров сдвинулись к ручью в сторону Гаары, так как даже если младший Собаку что-то услышит, то ему всё равно.

И далековато.

- На счёт Гаары, – сразу перешёл к делу командир. – Он предупреждал на счёт Конохи.

Баки нахмурился.

- В каком смысле?

- Встретил нас у стен селения. Советовал увести войска. Так же сказал, что Раса-сама мёртв и давно.

- Доказательства? – бездумно потребовал Баки. – Гаара смог его убить?

- Нет, он говорил иначе. Не его рук дело. Утверждал, что это Ото – предательство до нападения. И все наши приказы шли не от Казекаге. Доказательства… говорил о родстве. Но все знают от кого шли приказы убить Гаару, они не были близки никогда.

В этом был смысл – но смутный. Казекаге прятал лицо не так уж и давно, но это всегда было объяснимо: нелюдимый Раса не любил показываться и своим подчинённым, по слухам, остро стыдясь чудовища, которое породил, и маска оказывалась на его лице всегда, когда вели дела с другими селениями. Звук не стал исключением – но тряпица и шляпа почему-то так и остались при нём.

Но никто не видел Казекаге после того, как начался хаос. И попавший в плен Раса с его золотым песком – абсурд, пускай Третьего Каге Суны так и не нашли. Золото совершенней железа, а Коноха не обладает силами, чтобы его схватить.

А Звук и Орочимару? Какие техники сохранил величайший шиноби Листа и что обрёл, покинув? Теперь там не таких, но хватило ли б у них сил лишить Суну правителя, а на его место сунуть подставное лицо?

Однако Гаара и Раса похожи. И похожи больше, чем думали они сами. Если имел место быть обман – может ли быть дело так, что взгляд младшего Собаку замутнить не удалось? А что молчал: мало причин говорить, мало кто поверил бы.

Баки нашёл его взглядом и подивился увиденному. Гаара будто бы спал на руках у сестры, а Канкуро, продолжая упрямо ковыряться в марионетке и морщиться, когда деталь ломалась прямо в руке, враждебно зыркал по сторонам. Темари же вместо потерянной давным-давно матери нежно гладила младшего брата по спутанным волосам и, возможно, даже не замечала этого движения. Все трое сидели рядом.

Чувствуют ли дети гибель родителей? Сейчас Баки хотелось сказать, что да, но это значило поверить в смерть Расы. Но очевидное, едко-желчная режущая всем правда плавала у самой поверхности.

Гаара защищал каждого из них и вымотался настолько, что брат и сестра его вспомнили о забытых семейных узах. Как им – двоим Собаку, Баки, остальным, кто знал – жить-то теперь? Как ненавидеть Гаару чисто, ярко и слепо, как всегда? Не получится же теперь.

- Я иногда ненавижу наше селение, – выразил командир общую мысль и тронул бинт на руке. – Если Раса погиб из-за предательства, я не удивлюсь, – добавил он новую версию.

Баки пожал плечами: ему стало резко всё равно на то, отчего там умер и умер ли вообще их Казекаге.

Дезертир. Плохой, плохой дезертир. Зато пока живой.

- Я его тоже ненавижу, – негромко отозвался он, поймав дрогнувший взгляд Канкуро. Заметив, что на них смотрят, парень кивнул сестре, и Темари защитным жестом прикрыла Гаару рукой, а другой потянулась за кунаем. Марионеточник же с досадой посмотрел на сломанную куклу и повторил за куноичи.

Мужчина отвернулся.

- Кстати, Гаара был тогда не один. Я раньше никогда не видел этого человека, но на поле боя мелькал.

- За кого?

- Ни за кого. Впрочем, будь ситуация иной, я бы сказал, что Кири.

- Почему?

- Меч. Такой мог бы принадлежать одному из Великих мечников. Но именно такого я не помню, хотя и не учил никогда. Мог ошибаться.

Баки кивнул. Ситуация осложнялась, но допросить Гаару именно сейчас будет слишком сложно и травматично.

Подождать. Отдохнуть. Понять, что делать дальше.

А уж потом – Гаара.

День нападения на Коноху растянулся для Хинаты на недели. На месяц. Следующие же несколько суток слились калейдоскопом лиц, вопросов, голосов, словно именно у них боевые действия отняли время, и теперь остатки мелькали быстро-быстро. В первый вечер Хьюга помнила лишь то, как оказалась в постели, уже окутанная дрёмой; Шукаку не выпускал её с рук и в итоге девочка всё же рядом с ним и отключилась.

Допрашивали всех. Кто что видел, кто что знал. О шиноби Песка – ни слуху, ни духу, но их вроде не преследовали; но кто бы стал сообщать важные сведения слабому генину? Тсукикайбо был спрятан как можно дальше, ведь оружие приметное, в больницу к Юмии – если та ещё там была – Хината ходить не решалась, и вновь чувствовала себя беспомощной боязливой пташкой, боясь за Гаару и Шукаку, оказавшихся в опасности от жителей её родной деревни, и за Шио с Сейрам, которые просто испарились. Умом Хьюга понимала, что обе залегли на дно, сердце же билось вечерами часто и болело за всех пятерых.

Что-то говорил храбро вырвавшийся в схватку Киба-кун – Хината вспоминала тёмный и надломившийся взгляд такой сильной Сейрам.