Хроники кладоискателей (СИ)

— Как убил? — пробормотал он, видимо, не в силах в это поверить, — Как убил?! — теперь уже во всё горло кричал тот, — Сука! Тварь! Порву!!! — но осознавая собственное бессилие, упал на пол и тихо шептал:

— Прости меня, Серый, прости друг. Знал бы, давно бы пулю себе в лоб пустил. Господи… Прости!

Со скрипом отворилась дверь, и яркий свет вновь заполнил холодильник.

— О! Ну, вижу, вы тут уже обо всём договорились, — довольно и очень доброжелательно пропел хрипящий голос Михалыча, — Идём, Серёжа, а то мы тебя заждались. А Вова с Олей пока здесь подождут.

Я встал. Вовка, вытирая слёзы, и кривясь от боли, тоже поднялся на ноги.

— Прощай, Серый, и прости ещё раз, если сможешь, конечно, — он глядел мне прямо в глаза и в этот момент я понял, что говорю с этим человеком последний раз в жизни.

Я обнял его, тот застонал от боли — видимо, рёбра были сломаны, — но тут же крепко прижал меня к себе, громко сопя носом у меня под ухом.

— Прощаю, брат, — сквозь комок в горле, выдавил я и Вовка ещё сильнее сжал объятия.

— Ну, я, мля, сейчас расплачусь! — захохотал Михалыч, — Чё вы все друг с другом прощаетесь-то? Я что вам тут, зверь какой? Это бизнес, друзья! Вы мне деньги, я вам жизнь. Всё просто! И разошлись! Мне вас убирать никакого резона! Сами подумайте!

Я ещё раз взглянул на Вовку и вышел.

— Ольга где?

— Чай с плюшками пьёт! — вдруг завёлся Михалыч, закрыв дверь холодильника и задвинув засов, — Ты за кого нас тут держишь? Объясни! Я твоему другу хорошие деньги заплатил, чтобы он работу свою сделал, а он, мало того, что не сделал нихрена, так ещё и на бабки меня прокинуть решил! На хорошие бабки, Серёжа! На большие! Так кто в этой ситуации не прав? Ну, объясни мне! А то вы тут все такие мудрые и хмурые, прощаетесь друг с другом, а я — Кощей злой, только и думаю, как бы вас всех со свету сжить. Месть страшную затеял… Я деловой человек, Серёжа! Бабки мои верните и гуляйте вальсом! Мне ещё с вашими трупами возиться не хватало! Дурдом!

Он плюнул на пол и кивнул в сторону выхода:

— Шагай, давай. Говорить с тобой буду.

В принципе, в его словах была доля истины. Какой резон нас убирать? Как свидетелей? Но свидетелей чего? Похищения? Так с теми деньгами в нашем коррумпированном государстве не проблема откупиться от такой нелепой статьи, которую, кстати, ещё и доказать надо. Нанесение тяжких телесных? Вовка в милицию не сунется. Оля? Думаю, если не убьют Вовку, нас с Олей тоже не тронут.

— Он тебе сказал, где бабки?

Я промолчал.

— Знаю, что сказал. Поедешь с Генчиком. У тебя есть два часа, чтобы спасти друга и три, чтобы живой осталась подруга. Вопросы?

— Я сам поеду.

— Сам ты не поедешь. Не обсуждается. Ещё вопросы?

— Я поеду один! — продолжал настаивать я.

— Земляк, тебе не кажется, что ты немного не в том положении, чтобы условия мне ставить? Или у девки пальцы на руках лишние? Так мы можем подправить! У нас Генчик мастер маникюра!

Я тяжело вздохнул и кивнул, поняв, что спорить с ним бесполезно.

— Я хочу с ней поговорить.

— Говори! Кто не даёт? Только отсчёт времени уже начался, не забывай.

Олю держали в другом холодильнике. Когда дверь открыли, она подбежала ко мне и, обняв, расплакалась.

— Её-то для чего тут заперли? — обратился я к Михалычу.

— Тебя, сука, забыли спросить! — взвился всюду шатающийся за нами Генчик с «Тулой» на плече.

Михалыч же просто улыбнулся и постучал пальцем по циферблату наручных часов, грубо намекая на то, что время уходит.

Я тут же переключил внимание на Олю:

— Потерпи немного. Не долго осталось. Я уеду на час-полтора, не больше. Когда вернусь, заберу вас с Вовкой и всё забудем как страшный сон. Потерпи, пожалуйста!

Она часто заморгала, по щекам крупными каплями текли слёзы. Я обнял её ещё раз, зарываясь пальцами в густые рыжие волосы, от пьянящего запаха которых кружилась голова.

— Слышь, надо было сначала этих в холодильнике закрыть! — резанул слух гогочущий голос Генчика, — Можно было бы даже видео снимать! Немцы бы на говно изошли от зависти!

В следующее мгновение, я, не отдавая себе отчёт в том, что творю, развернулся на голос и, увидев скалящееся лицо Генчика, правой рукой наотмашь двинул в лицо. Удар пришёлся точно в нос. Что-то отчётливо хрустнуло. Левый кулак уже добивал заваливающегося на бок противника в нижнюю челюсть. Раздался жуткий вой. В кулаках расплылась тугая боль.

— У-у-у-у! Су-у-укааа! Тварь! Порву, мразь! — вопил Генчик, сквозь рыдания, однако подниматься с пола не торопился, держась обеими руками за нос. На пол обильно стекала густая кровь.

— Хайло завали и скажи Славику, чтобы готовился ехать, — Михалыч, не отводя взгляда, зло смотрел на меня, но продолжал говорить с Генчиком: — Здесь останешься. Бабу стеречь будешь, — и расплылся в довольной улыбке.

— Если хоть один волос… — начал я, но закончить мне не дало колено Михалыча, исподтишка двинувшее в живот. Я согнулся пополам, а он наклонился, схватив меня а ухо и тихо прошептал:

— Ещё раз, падла, что-то пойдёт не так — я её лично зубами порву! — и, толкнув меня в затылок, добавил уже значительно громче: — Пшёл, тля!