Хроники лечебницы

– Кто такая Никки? – спросила Рэйвен.

Ей ответил высокий человек с одной рукой:

– Это ты.

Между остальными протиснулся мужчина с костылем, который пытался изнасиловать ее в первый день.

– Это мой отец, – сказал Алексий.

– Рада познакомиться, – выдавила она.

– Сегодня твои именины, – сказал он, и его мрачный голос заставил ее напрячься. – С этого дня твой позывной Никки.

– Но сегодня не мой день рождения.

– Мы, греки, не придаем особого значения тому, когда кто родился. Тебя поздравляют в день вознесения святого, по которому тебя назвали.

– И кто мой святой?

– Святой Николай.

Санта-Клаус… Ей представилась рождественская елка во дворе Уэйбриджского университета и припев «Колокольчиков». Она прикусила язык.

Каждый подошел к ней и вручил какой-нибудь подарок: солнечные очки, свитер, головной платок, полуботинки. Невысокий человечек, держа в руках потешную греческую гитару, похожую на вазу с одной стороны, забренчал и пропел мягким голосом:

О, прекрасная Никки,
С налитыми солнцем волосами
И глазами, голубыми, точно море.
Я, Йорго, приветствую тебя средь нас
В день твоих именин.

Она захлопала в ладоши. Не снимая маски, он поцеловал ее в обе щеки. Его примеру последовали остальные. Когда к ней приблизился человек с зубочисткой, торчащей из маски, она отпрянула.

– Мы зовем его Зубочистка, – сказал Алексий, – потому что он никогда не выпускает ее изо рта.

– Он собирается всадить ее мне в лицо?

– Ни за что, товарищ Никки, – сказал Зубочистка.

Вынув зубочистку, он поцеловал ее в обе щеки через маску, затем вернул зубочистку на место, кивнул и отошел.

– Он оказал тебе честь, – сказал Алексий. – Это первый раз, когда я увидел его без зубочистки.

Остальные рассмеялись.

Зазвонил мобильник Алексия. Приняв звонок, он перестал улыбаться. Кивнул несколько раз.

– Да, конечно, – сказал он и выключил телефон. – Мне сейчас надо идти.

Она схватила его за руку.

– Куда мы пойдем?

– Ты останешься здесь.

– Возьми меня с собой.

– Я вернусь позже. Нужно встретиться кое с кем.

– С женщиной?

– Ты моя единственная женщина. Зубочистка отвезет тебя на хату. Я вернусь ближе к ночи.

Когда он вышел, она прикрыла рот ладонью. Дверь закрылась за ним. Все смотрели на нее. Не показывай им, как тебя обступает тьма всякий раз, как он уходит. Отец Алексия шагнул к столу и зажег единственную свечку на торте. Рэйвен отпрянула.

– Что такое?

– Огонь меня пугает.

Сильные пальцы взяли ее за загривок.

– Мы тебя вылечим. Загадай желание и дуй.

Она подавила желание отбрыкнуться от него, когда он наклонял ее к колыхавшемуся огоньку. Она закрыла глаза и пожелала, чтобы Алексий спас ее от огня. Открыв глаза, она увидела, к своему удивлению, дымящийся фитиль, хотя была уверена, что не дула. Она подумала: «Как же так, ты задула мою свечку, сестренка?»

«…это моя свечка, дура. после стольких сраных лет я наконец получила собственное имя. осточертела мне эта «сестренка», теперь зови меня «никки»…»

Глава шестнадцатая

Дуган сошел с трамвая на площади Омония[9] и огляделся. Окружающее пространство ничем не напоминало ту помойку, которую он помнил по своей поездке с бывшей женой и сыном. Из-за угла показались деловитые подметальные машины. Ну, разумеется. Афины активно готовились к Олимпийским играм 2004 года. Но каким станет это место после того, как разъедутся международные гости?

Он прошел к офису «Американ-экспресс» и остановился, глядя, как двое рабочих в комбинезонах отскребают красное граффити с мраморной стены. От надписи оставались только отдельные буквы: «…айтесь дом… амер… и турки ублю…». И он поразился вошедшему в поговорку греческому гостеприимству. Должно быть, это древнегреческий стереотип, оставшийся с тех времен, когда люди опасались, что любой чужестранец может оказаться богом, сошедшим с Олимпа в человеческом обличье.

Дайте мне религию прежних времен[10].

Он прошел мимо двух полицейских, стоявших по обе стороны крыльца «Американ-экспресс». Интересно, такая бдительность распространялась на всех иностранцев или только на турок, не греческих киприотов и американцев?

Дуган подошел к стойке, и к нему обратился клерк с каменным лицом:

– Чем могу помочь?

– Почту для Спироса Диодоруса.

– Паспорт.

Клерк внимательно рассмотрел его.

– Речь ваша не кажется мне греческой.

– А мне – ваша, – сказал он по-гречески.

Клерк удалился куда-то вразвалку. Вскоре он вернулся и вручил ему объемистый конверт на имя Спироса Диодоруса. В адресе отправителя значилась школа стоматологии при Университете Цинциннати. Это была шутка в духе Кимвалы.