Хроники лечебницы

«…не давай этому докторишке копаться у тебя в мозгах…»

Он улыбнулся ей, по-доброму. Она прониклась уверенностью, что видела его в кампусе.

– Теперь вы расслабились. Когда услышите, как я говорю «самолет приземлился», вы проснетесь посвежевшей и все вспомните.

Наплыв воспоминаний. Отец гипнотизирует ее перед тем, как первый раз поместить в уэйбриджскую лечебницу. Опять гипнотизирует в афинской лечебнице. Ее похищают. Закрывают в шкафу. Алексий говорит не резать себе руку…

Взрыв бомбы в Пирее. Всполохи огня. Предсмертные слова Зубочистки… Спасайся.

Кто я? Что происходит со мной?

Затем она увидела, как ее снимает камера, пока она садится в самолет, точно Ингрид Бергман, получившая «Оскар» за свою игру.

Она не могла вспомнить, как закончилась «Касабланка» – счастливо или трагично.

Глава сорок пятая

Кент, Огайо

Алексий стал хлопать вместе со всеми, когда самолет коснулся посадочной полосы международного аэропорта Колумбуса. Ни на таможенном, ни на миграционном досмотре проблем не возникло.

Он заглянул в службу аренды автомобилей. Поскольку он не представлял размера груза, он выбрал серый фургон и взял справочник туриста по Огайо.

Может, сперва разыскать Рэйвен? Нет. Лучше не рисковать сделкой с оружием. С Рэйвен он разберется на обратном пути.

Следуя карте, он направился к северу от Кента. Опускались сумерки, когда он приехал к тому месту, где Национальная гвардия Огайо стреляла по студентам Кентского университета, протестовавшим против Вьетнамской войны. За три года до бойни студентов в афинском Политехе.

Он миновал Тэйлор-холл, следуя указателям, и заехал на парковку Прентис-холла, где были убиты четверо студентов. Фатима говорила, в роще вблизи Даффодил-хилла должен быть небольшой мемориал.

Когда солнце зашло, он увидел, как несколько студентов подошли к четырем участкам, отмеченным столбиками с подсветкой. На каждом из них они оставили трепещущие свечи и цветы. За ними наблюдала худощавая девушка с вытянутым лицом, в платке и с большим рюкзаком, поверх которого был свернут спальный мешок.

– Что это за светящиеся столбики? – спросил он ее.

– Они отмечают памятные плиты, где упали замертво эти четверо.

– А зачем эти камни на столбиках?

– Чтобы было видно, что люди помнят и приходят.

Он подумал о камнях, которые древние греки клали на перекрестках, чтобы почтить Гермеса.

– Не подскажете, как пройти к Даффодил-хилл?

Она указала на север.

– Я сама туда иду. Я подожду, пока вы освободитесь, и покажу.

Несколько свечей в стаканах задул ветер. Алексий подошел к каждой из них на четырех участках и зажег своей зажигалкой. Затем он взял стакан, залитый воском, без огня, и перевернул его. Девушка смотрела на него во все глаза.

– Иди за мной.

Они поднялись на холм. В слабом свете свечей он рассмотрел маленький монумент рядом с гранитными плитами. Четыре имени: Эллисон Краузе, Джеффри Миллер, Сандра Шоер, Билл Шрёдер. Он подобрал четыре камня и положил по одному на каждый мемориал.

– Ты внимательный человек, – сказала она. – И у тебя такие жемчужно-белые зубы.

Он посмотрел на нее. Такая хрупкая. Такая юная.

– Мне говорили, зубы у меня как у дракона.

Стало накрапывать. Она подошла с ним к дубу и спросила:

– У тебя что-то есть для меня?

Он передал ей портфель. Она открыла его и пересчитала пачки денег. Затем сняла рюкзак, расстегнула молнию и передала ему упаковку, завернутую в крафтовую бумагу.

– На посылке указано «Зубной порошок», но она тяжелая. Рада, что с этим все, – и она принялась разворачивать спальный мешок. – Надо немного поспать.

– Прямо здесь? Но ведь дождь.

Она вытерла влажное лицо.

– Выбирать не приходится. Я так делаю всегда, когда к соседке приходит парень.

Ему стало жаль ее.

– Ты не подумай, что я намекаю на что-то, но я буду спать на заднем сиденье фургона. На переднем для тебя достаточно места. Ничего такого.

Она затянула платок потуже.

– Точно ничего такого?

– Абсолютно. Я так измотан, что отключусь, как только лягу.

– Окей, – сказала она, подбирая рюкзак и спальный мешок. – Я хорошо разбираюсь в людях. Вижу, ты хороший человек, преданный делу народа.

– Как тебя зовут?

– Нахид.

– Я Гарольд. Нахид – красивое имя.

– Персидское.

– Твоя семья здесь, в Огайо?

– Дед с бабкой.

– А родители?

– Моя мать – воин ислама. Когда я была маленькой, от нее потребовали развестись с моим отцом и отправить меня жить сюда, к его родителям. Мы общаемся по электронной почте. Она велела мне отдать тебе упаковку в обмен на деньги.

Они прошли по влажной траве назад к фургону.

– Охрана не позволит нам остаться на ночь на парковке Прентис-холла, – сказала она, садясь на пассажирское место, – но примерно в миле отсюда есть стоянка у дороги.

Он ехал медленно по мокрой от дождя дороге.

– Надо постараться не заснуть за рулем.

Она указала на стоянку. Он заехал и встал у туалетов.

– Очень жаль, что не могу угостить тебя ужином.

Она открыла рюкзак и достала пластиковый пакет.

– Если не против поужинать половиной бутера с арахисовым маслом и джемом, угощайся.