Хроники любви: повесть и рассказы

Никто ничего не понял из ее стихотворения. «Я сегодня плохо читала, я очень волновалась, но я… постараюсь… я хочу прочитать вам свой рассказ…», — последние слова почти не были слышны, они словно упали внутрь ее существа. Парень за ее спиной склонился и что-то шепнул, она благосклонно кивнула, после чего взял из ее рук тетрадку. Открыл и громко объявил название рассказа: «Мой любимый доктор». И стал читать, четко и размеренно, почти без выражения и часто спотыкаясь посреди длинной фразы — чувствовалось, что текст он видит перед собой в первый раз. И еще чувствовалось — его подвижное лицо просто не умело этот скрыть — что ему что-то не нравится: или то, что рассказ велся от первого лица — он то и дело недовольно кривился, когда произносил «Я», или возмущало само содержание. Он порой вздыхал, иногда слишком быстро пробегал глазами страницу, явно что-то пропуская, и девушка тогда поднимала одну бровь, но молчала. А в комнате стояла завороженная тишина. Рассказ увлек с первых слов:

«Новый Год я встречала одна. Я ни с кем не ссорилась, ни на кого не обижалась. Просто Марк дежурил. А без него мне ничего не надо, ни шампанского, ни громко стреляющих и вспыхивающих цветными звездными шарами ракет за окном. Я сидела в углу дивана, укрыв ноги пледом, и думала. Всё о том же. Как могло это со мной случиться, такая ведь глупость с моей стороны. Влюбиться во врача, сразу, с первого взгляда и с первых его прикосновений. Угораздило же Фильке вызвать скорую и отвезти меня в больницу. Ну, болит живот и болит, что такого. Ну, сильно болит. И не перестает. Но Филька, сволочь такая. Торчит тут, не только дневать, но и ночевать готов. Будто кто позволит. И как чувствует, только мне начинает нездоровиться, тут как тут. Вот и вызвал скорую. И отвез, всю дорогу за руку держал, будто я из машины с таким животом смогу выскочить. Конечно, в больницах я бывала неоднократно, но так, чтобы ночью, с животом, на скорой — в первый раз. Одна медсестра, толстая и сонная, позевывая в пухлый кулачок, заполняла медкарту, другая, с хорошенькой мордашкой и загорелая до шоколадности, а может, и от роду такая коричневая, брала у меня кровь на экспресс-анализ, с трудом, разумеется, нашла вену и очень больно в нее воткнулась. «Дежурный врач сейчас придет», — сообщила она, рассматривая меня с любопытством, словно им никогда не привозят по ночам красивых девиц. Я состроила ей рожицу, она хихикнула и ушла, унося с собой штатив с пробирками. Через открывшуюся дверь я заметила Фильку, сидящего в коридоре на стуле, свесив голову, то ли уснул, то ли горюет.