Хроники майора Корсакова. Том 4. Книга вторая

Разбрызгивая лужи, джип понесся по направлению к Халявниково. По обеим сторонам шоссе замелькали, как в калейдоскопе, указатели, придорожные кафешки, магазинчики, бензозаправки… Встречных и попутных машин попадалось мало. А гаишников вовсе видно не было. Очевидно, отдыхали в будках после ночной охоты.

– Чувствовал-то чувствовал, но ничего конкретного, – вздохнул Середа и неожиданно встрепенулся. – Слушай, Дима, а не тот ли он маньяк?!!

– Кто, Гомолов? – я с трудом подавил зевок.

– Ага! – Зеленые глаза полковника хищно заблестели. – Суди сам: «Хитер, изобретателен, легко втирается к людям в доверие». Первые два пункта в комментариях уже не нуждаются, а третий… Гм! Невзирая на резко негативное отношение, мы все же поверили ублюдку! Идем далее – «Хорошо знаком с родителями жертв, является частым гостем в их домах»…

Гомолов ездит в «Платиновый» как на работу, тесно общается со множеством его жителей и спокойно может сделать слепки с дверных ключей… «Образование высшее или незаконченное высшее, интеллект средний». Вспомни, КАК он учился в университете!.. «По характеру самонадеян, самовлюблен, тщеславен, горделив, крайне злопамятен и в глубине души отъявленный трус». Здесь, пожалуй, комментарии излишни.

– Погоди-ка, погоди! – стряхнул сонливость я. – Насчет трусости – согласен. Злопамятность – видно из досье. Самонадеянность – доказали недавние события. Гордыня тоже присутствует, да еще какая! Однако схожими качествами (кроме трусости) обладает месье Назарбеков: наркоторговец, предатель, убийца, но… не сексуальный маньяк!

– Крайне невоздержан в еде, питье и других плотских удовольствиях. Считает себя гением, которому дозволено все, – парировал Середа и добавил: – Ахмат убежден, что Гомолов – пидор. А все серийные убийцы (как тебе известно) вышли из среды так называемых секс-меньшинств, за права коих неустанно борется Запад и наша «пятая колонна».

Например, Жиль де Ре – педераст с юных лет, Головкин тоже, Чикатило – «двустволка», Сударушкин – педофил, Михасевич – безудержный онанист и т. д. и т. п. Наконец, штрихкод! (Прообраз антихристовой печати.) Последние исследования показали – подобные типы поголовно одержимы дьяволом!

– Гомолов одержимый? – усомнился я. – А где доказательства?!

– Вспышки бешенства по пустякам!

– Не факт. Мало ли… К тому же подозрения Ахмата насчет педерастии… – Я замолчал, подыскивая нужные слова.

– Ну хорошо, приведу другие аргументы, – Игорь закурил новую сигарету. – Гомолов торговал краденными из церквей иконами. В таких уродов бесы вселяются беспрепятственно. Так же, как в церковных воров… В молодости – регулярные выигрыши на бегах. Кто ему помогал? Ясно, не Ангел-Хранитель!.. Теперь скоропалительно начатый и слишком затянувшийся ремонт. Особняк насквозь провонял краской, заглушающей любые запахи. В том числе трупные…

– В том, что маньяк – Ахмат, мы тоже не сомневались, – вздохнул я. – Обосновали, подвели базу, сравнили с Жилем де Ре, убедили себя в их сходстве и… угодили пальцем в небо! Чечен оказался преступником иного рода, хотя и о-о-очень большим! Но если отбросить громадную пользу от его поимки, то получается – нас элементарно обманул гондон-Гомолов, чтобы обстряпать свои грязные делишки. А толчком к вышеуказанным «обоснованиям» стала грамотная, ненавязчивая, вовремя подсунутая ложь этого говнюка – «Слышал детский крик». А сейчас, как мне кажется, тобой движет злость за подлую подставу.

– Возможно, – согласился Середа. – И тем не менее в чем-то он виновен. По-крупному! Голову даю на отсечение! Давай так: приедем к нему, жестко прессанем, а дальше… видно будет!

– Договорились. – Перескочив железнодорожный переезд, я значительно снизил скорость. – Кстати, о затянувшемся ремонте! Здесь, по-моему, есть рациональное зерно. Уж чересчур внезапно и бесследно исчезли его жена с сыном!

– То-то и оно, – покивал Игорь. – То-то и оно…

Элитная часть Халявниково мирно спала. В громадинах особняков не светилось ни одно окно. Кое-где за заборами вяло брехали собаки. Луна окончательно съежилась под бурным натиском наступающего рассвета. Из-под колес машины веерами летела грязь…

Я не спеша свернул к гомоловской усадьбе и… обомлел. Ворота были распахнуты настежь. Обычно стоявший во дворе «Чероки» исчез. В окне четвертого этажа горел яркий свет. А на крыльце валялся труп одного из молдаван. Почти обезглавленный. С застывшим на губах беззвучным криком.