Хроники Метрополии. Время вспомнить.

  "Я целый семиднев мысленно подталкивала хозяина, чтобы он выбрал тебя для моего уничтожения, тихо твердила в его голове, что он должен проверить твое послушание. Не бойся, тебе не придется меня убивать, я и так уже умираю. Еще немного потерпи, в эти последние минуты ты должен меня услышать и понять."

  "Почему я?"

  "Потому что мы оба знаем: и ты, и я - люди. Может быть, мы сами виноваты, может, нас обманули, но я хочу, чтобы меня проводил человек".

  Дитятко в отчаянии помотал головой:

  "Почему ты раньше со мной не говорила? Мы могли бы стать друзьями. Я помог бы. А теперь я должен смотреть, как умирает та единственная, кто понимает меня?"

  "О, не жалей об этом. Ты думаешь, что я умираю от болезни? Это не так. Перепел отличный...создатель, со мной было бы все в порядке, прими я свою участь. Он просто не знал: раньше таких, как я и ты, не бывало. Твари появлялись на свет тварями, и пленсы были под стать им. Что-то в этом мире поменялось к лучшему, Баулия, что-то поменялось"

  Пошел дождь. Рысь легла на землю, тяжело дыша. Ее слипшиеся от крови бока с полосками гноя вокруг брони тяжело вздымались. Дитятко ждал, когда рысь заговорит вновь. Она выражалась немного бессвязно, но пес впитывал каждое ее слово.

  "Я была рабыней, хотела освободиться, отомстить людям, отнявшим у меня мою семью...Бесовики всегда приходят к тем, у кого есть, что обменять. У меня была моя ненависть. Она ослепила меня. Никогда никого не ненавидь, Баулия. Если хочешь, чтобы кто-то был наказан - прости его и отдай свою ненависть богам. Никто на свете не умеет мстить лучше богов. Их наказание преодолевает века и рождения."

  "Зачем ты мне это говоришь?"

  "Чтобы ты молился. Ты умеешь молиться? Знаю, умеешь. Выслушай меня. В человеческой жизни я...у меня был дар толковательницы. Заключая договор с бесовиком, я знала, на что иду. Но мне казалось, что я смогу обмануть законы перерождения. Лишь сейчас я за все расплатилась, страданиями и смертью. Я не больна, мой дух покидает это тело, и оно гибнет, потому что было мертво с самого начала. Та сторона притягивает мою душу. Баулия, послушай, все равно в какой темнице заключен разум - пока ты можешь молиться, боги слышат тебя. Они не слышат, когда мы хотим выгоды, но когда мы стоим на краю гибели - не тела, совсем нет, тело - всего лишь земля, которая перемещается с ветром и уходит в глубину, - они всегда слышат нас, Ї Рысь судорожно вздохнула. Ї Те из "преображенных", кто захотел слиться с телом животного, останутся в нем до самой смерти. Они потеряют свое человеческое "я" и, уйдя на следующий цикл, родятся неразумным зверьем. Ты, Баулия, сможешь разорвать связь между собой и этим телом. Тогда твой зверь погибнет, а душа уйдет на новый человеческий цикл. Я знаю, что ты сможешь, ведь ты раскаиваешься в своей ошибке - тебя простят, уже простили. Но есть кое-что еще: боги подыскали для тебя роль в своей игре, и не отпустят на Ту сторону, пока не сыграешь до конца, иначе не оставили бы тебе твою память".

   "Что мне нужно делать?" Ї спросил Дитятко.

  "Уходи отсюда. Избегай смертоубийства, это будет трудной задачей, потому что ты создан убивать и устрашать. Иди по тому пути, что ляжет перед тобой, не думай много, слушай свой дух. Ты сам поймешь, что тебе делать. Не заставляй меня много говорить, я устала."

   "Хорошо, что мне делать сейчас?"

  Рысь ощерилась, словно усмехаясь.

  "Когда я уйду, сломай горло у этого тела. Приведешь хозяина. Он станет больше тебе доверять, когда увидит, как ты послушен. Выполняй его поручения, но никого не убивай. Не показывай, что можешь говорить с людьми. Продумай свое бегство. Он должен верить, что ты погиб, иначе пошлет за тобой всех своих бестий. Все, не могу больше, я и так долго цеплялась за мертвечину, чтобы поговорить с тобой напоследок. Прощай."

  Дитятко дернулся, чтобы подойти ближе, сказать что-нибудь на прощанье, но понял, что ничего не нужно. Он сделал все, что велела ему Рысь, ставшая перед смерть его наставником и спасителем. Перепел проверил его, заставил привести к телу, потом послал рабов закопать дурно пахнущий труп. Хозяин продолжал присматриваться к псу, а тот, молясь, как учила его Рысь, добавлял к молитве полную смирения просьбу о том, чтобы боги дали ему возможность освободиться, не причинив никому зла.

  ****

  У самых Родников Говорт начал нервно рваться вперед, покрикивая на пса. Дитятко терпел. Когда человек и собака вышли к селу, уже смеркалось. Бесовик уверенно вывел их к окраинной улочке, уже, видно было, не раз бывал здесь. Они дождались плотной безлунной тьмы в рощице у развилки. Говорт, не отрываясь, смотрел, как зажигается свет в окошках небольшого дома. За изгородью, невысокой, почти нищенской - хворост боярышника, ежевики и терновника, накиданный охапками между вбитых в землю кольев, - мычала корова, звенел подойник, хлопала дверь. Говорт повел по тропе за узду своего гнедого, наказав Дитятко ждать сигнала. Парень на ходу хлебнул из фляжки. Дитятко принюхался: древесное молочко с вином, юнец сейчас уже не в себе, а что будет, когда, примерно через получетверть, подействует дурман.