Хроники Метрополии. Время вспомнить.

  С наступлением солнечных дней к известию о смерти Лакдама добавилась новость о гибели в горах бесовика, адмана Марфа, бершанца, наемного убийцы.

  Релана прислала письмо, в котором с тревогой сообщала, что так и не дождалась Кратти. Тай теребила Цори, пока та не обратилась к стихиям и не подтвердила, что подруга жива. Через семиднев Тайила в экипаже господина Армеера, вызванного по срочному делу в столицу, уехала в Патчал.

  ****

  Тайила так задумалась у раскрытого окна, что перед возвращением госпожи Катрифы едва успела захлопнуть ставни и вернуться на место для посетителей.

  Ї Надумали что-нибудь?

  Ї Я...

  Ї Не обучены, не имеете рекомендаций...Что мне с вами делать? Ї по губам госпожи Катрифы зазмеилась улыбка, она переложила перед собой несколько бумажек пальцами с длинными, сероватыми лунками ногтей. Ї У ораты Греи в "Синей клетке" есть для вас место.

  Ї В "Синей клетке"? Простите?

  Ї В заведении ораты Греи. Прекрасное место для вас, дорогуша. Вы не слишком-то хороши собой и свежи, но на любой тип всегда найдется свой клиент. Некоторые мужчины любят, чтобы им почитали...перед сном.

  Тайиле вся краска бросилась в лицо. О Дейдра, маленькая дрянь! Ничто не изменилась, ты все еще играешь людьми как балаганными марионетками. Кто же, как ни ты, подкинул только что распорядительнице такую идею? Не сама же она так невзлюбила просительницу с первого взгляда, что пошла наперекор просьбе "уважаемой супруги юного владетеля Жарда"?

  Госпожа Катрифа с откровенной издевкой наблюдала за выражением лица девушки. Тай молча встала, прошла под взглядом ухмыляющейся распорядительницы к двери и вышла. На улице тепловатый воздух с запахом гнильцы лишь слегка охладил ее щеки. Чем же таким обязан Патчал супруге юного владетеля Жарда? И почему уже женатого владетеля "ящерица" все еще называла "юным"?

  ****

  Шаль нашлась. Тай спустилась в корчму, села за стол, нахохлившись. Девушка-подавальщица, по прозвищу Рыбка, кивнула ей, поведя глазами по залу, мол, людей много, подожди. Тай безразлично кивнула в ответ. В кошеле уныло позвякивало с четверку четверок серебрушек. Золотушку Тайила потратила в эпистолярной лавке, куда, после визита в документарий, зашла узнать насчет карт.

  Лавка оказалась не только магазинчиком, но также и кофейней. Цеховой народ, среди которого были и женщины в разноцветных фартуках, потягивал пряный напиток, пускал терпкий дым из трубок и играл в подобие северной игры "леса и болота", только с маленькими деревянными фигурками, а не с раскрашенными камушками. Первой реакцией Тай было выскочить вон из дымной залы, содрогающейся от хохота и ударов по деревянным досточкам. Но в лавке мало кто из посетителей посмотрел в ее сторону, и девушка, набравшись мужества, прошла к прилавку. Тай только показала лавочнику краешек одной карты, а тот тут же отвел ее за крайний столик и при свете внимательно рассмотрел товар. На тысячу золотых, лавочник, разумеется, не согласился, но на восьмистах пятидесяти они все же сговорились. Тай трясло от волнения. Она боялась, что ее обманут, что ограбят по пути в корчму, что подсунут фальшивое золото; храбрости придавало лишь воспоминание о сегодняшнем позоре в документарии. Девушка с каменным лицом кивала лавочнику и торговалась, как Шептунья на рынке Кружев в ленный день семиднева. Однако торг закончился ничем. В лавке не оказалось нужной суммы, и Тай обещала зайти на следующий день.

  Она купила почтовый жетон, бумаги и конвертов, а потом, предвкушая скорое "богатство", попросила лавочника продать ей меру самых дорогих кофейных зерен. Горький напиток ужасно нравился жене Армеера, вот только кофе, подобный тому, что продавался в этой лавке, в Предгорье доставляли не часто. Тай, сев тут же за столик, написала коротенькое письмо ("жива, благоденствую"), купила жетон на отправку и тут же сговорилась о передаче посылочки, продиктовав адрес. Вышла из лавки девушка в приподнятом настроении, но по возвращении на постоялый двор опять впала в уныние, борясь с обидой, переживая в памяти разговор с госпожой Катрифой.

  В снятой ею комнате в своих постелях громко храпели две соседки, ораты-фермерши, расторговавшиеся в столице добротной шерстяной тканью и теперь отсыпающиеся перед дорогой домой. Тай принудила себя спуститься в корчму и сделать заказ. Есть не хотелось. Она выбрала похлебку, хлеб с жареным сыром и редьку. Рыбка, с жалостью косясь на посетительницу, принесла порции, которых, ее мнению, не хватило бы и больному ребенку.

  Люди подсаживались за длинный стол, разговаривали, смеялись. Тай с трудом доела суп, запила все дешевым зеленым чаем с запахом сырости. Если экономить, не болеть и не заглядываться на столичные развлечения, золота за карты хватит надолго. А как не заглядываться?

  ****