Хроники Нарнии Том 2

На волшебных картах моря, острова и горы поначалу выглядели так же, как и на обыкновенных. Но когда маг подарил всем по паре очень красивых очков, путешественники поглядели в эти очки и поняли: перед ними самые точные картинки, изображающие города и острова такими, какие они есть. Они могли увидеть, например, Узкую Гавань, рынок рабов, замок, улицы городка — как будто глядели с некоторого расстояния сверху. Так бывает, если смотреть на вещи в перевернутый телескоп. Единственным недостатком было то, что береговые линии некоторых островов обозначались не полностью, ведь карты показывали только то, что Дриниан видел собственными глазами. Закончив работу, маг взял одну карту себе, а другую подарил Каспиану, и она до сих пор висит в Навигаторском Зале в Каир-Паравеле. Но маг ничего не стал рассказывать им о морях и землях к востоку от Страны Топоногов. Зато он сообщил о том, что примерно семь лет назад в этих водах побывал один нарнианский корабль, на борту которого находились лорды Ревилиан, Аргоз, Мавраморн и Руп. И тогда все решили, что золотой человек, который лежал в мертвой воде, — лорд Рестимар.

На следующее утро маг с помощью волшебства починил корму “Утренней зари”, обломленную Морским Змеем, и погрузил на борт множество припасов и очень полезных подарков. Они распрощались, как старинные друзья. А когда на следующий день, в два часа пополудни, пришла пора плыть дальше, все Топоноги гребли вслед за ними до выхода из бухты и выкрикивали самые добрые пожелания до тех пор, пока “Утренняя заря” не оказалась уже вне досягаемости их голосов.

Глава двенадцатая ОСТРОВ ТЬМЫ

После этого приключения “Утренняя заря” плыла курсом на юго-восток в течение двенадцати дней, подгоняемая нежным ровным ветерком. Небо было почти все время безоблачным, воздух теплым. Снова путешественники не видали ни рыб, ни птиц, только один раз по правому борту появился одинокий китовый фонтан. Почти все это время Люси провела с Рипишиппи, сыграв с ним множество партий в шахматы. На тринадцатый день Эдмунд, взобравшись на вершину мачты, увидел что-то вроде огромной черной горы, вырастающей прямо из моря по левому борту “Утренней зари”.

Корабль изменил курс и направился к этой земле. Путешественникам пришлось взяться за весла, потому что при столь слабом ветре нельзя было плыть под парусами на северо-восток. Настал вечер, а до земли было все еще далеко, пришлось грести всю ночь. Утром погода была чудесная, но стоял мертвый штиль. Темная гора высилась прямо перед ними, намного ближе и выше, чем прежде, но очертания ее не стали отчетливее. Некоторые объясняли это тем, что до нее еще далеко, другие думали, что между ними и горой опустился туман.

Около девяти часов утра неожиданно гора оказалась совсем рядом. Теперь они наконец разглядели, что это никакой не остров и даже не суша в принятом значении этого слова. И не туман. Это была сама Тьма. Мне трудно описать ее, но вы можете в некоторой степени представить себе, что это было такое, если вообразите, что смотрите прямо в зев железнодорожного туннеля, только такого длинного и извилистого, что не видно конца и в него совсем не попадает свет. На расстоянии нескольких ярдов перед собой — насколько дотягиваются солнечные лучи — еще можно видеть рельсы, шпалы и гравий. Дальше все это видится сквозь сумрак, а потом все совершенно исчезает и остается сплошная, тяжелая, будто затвердевшая, чернота. Точно так же было теперь. На несколько ярдов перед носом судна еще была видна яркая, голубовато-зеленая, чуть колышущаяся вода... Дальше она казалась тускло-серой, какой бывает поздно вечером, а еще дальше — кромешная тьма. Создавалось впечатление, что в самом разгаре ясного утра они оказались на краю безлунной и беззвездной ночи.

Каспиан крикнул боцману, чтобы корабль подали немного назад, и все, кроме гребцов, сгрудились на носу. Но, сколько они ни вглядывались, впереди ничего не было видно. Позади сияли море и солнце, впереди — Тьма.

— Следует ли нам входить в это? — спросил Каспиан.

— Я бы не стал, сир, — ответил Дриниан.

— Капитан прав, — в один голос поддержали моряки.

— Ия думаю то же самое, — согласился Эдмунд.

Люси и Юстас не сказали ничего, но были довольны тем оборотом, который, как им казалось, принимают события. И тут молчание взорвал звонкий голосок Рипишиппи:

— А почему бы нам и не войти туда? Может ли кто-нибудь из вас объяснить мне — почему нам не следует этого делать?

Никто не рискнул объяснить, поэтому Рипишиппи продолжал:

— Если бы я говорил с поселянами и рабами, то я позволил бы себе сказать, что это предложение рождено самой обыкновенной трусостью. Но я надеюсь, что в Нарнии ни у кого не будет повода говорить, что столь блистательное общество, состоящее из благородных и царственных особ, пребывающих в самом цветущем возрасте, показало хвост от того лишь, что испугалось темноты.

— Но скажите, пожалуйста, во имя всего святого, какой смысл неизвестно зачем лезть в темноту? — спросил Дриниан.