Хроники Нонтауна

…поеду-ка я посплю для порядка, после сна я могу что-то вспомнить – например, имя «Диана» – ха-ха, по телеку открытие Олимпиады – двухметровый амбал держит флаг Нонтауна – надо было брать в долг у Гарольда и мотать на стадион – в отпуск – трудишься, как проклятый термит – разъедаешь древесину противоречий и недомолвок – хорошо, что еще водопроводный кран работает – напор холодной воды хорош – П. С. Фэл выиграет сегодня третью золотую медаль – дельфины продемонстрируют свой загадочный язык – коммуникация по наклонной – осина наклонилась от сильного ветра, и туч не видно – периодически встречаются туманные прохожие с незаурядными депешами – «Полковник Миклош выдает себя за опустевшую бутылку» – это уже чересчур, откуда взялся полковник – «Намечается чудовищная война, омерзительные пожиратели волокон-КДН вырвались на волю, и теперь люди должны сжечь свои страховые свидетельства и сберегательные карты – пощады ждать на этом свете не приходится!» – ну, а я все воспринимаю по мере сознательного прогресса – здравствуй, подушка без подружки.

***

Джонни любил говорить, что его нет на самом деле в том или ином моменте, а есть некий другой Джонни – а тот Джонни погиб – и так далее, до бесконечности – хотя в результате перед вами был всегда один и тот же Джонни – меланхоличный, серьезный, уставший от вечной беготни людей и вещей перед глазами. А кого же еще я ожидал увидеть? Юного Дина Мориарти? Постмодернистского князя Игоря? Хотя признаюсь – перед чистым небом вторника в августе и крышей надо мной – именно заводила мне нужен был – тот, кто как пружина вытолкнул бы меня из трущоб вселенских и потянул за собой на новые маршруты – Джонни же предпочитал не выбирать сам дорогу – собственно, ему было бы все равно, куда идти – думается, что даже если бы мы ходили кругами по Городу – он бы все равно остался доволен и счастлив – «Как будто общался с режиссером» – это про общение со мной – приятно, конечно, а я-то думал, что просто чего-то сочиняю, пишу – так, ерунду всякую – а ведь он – сам талант, но при этом не считает себя таковым – к слову, он даже и живописью увлекается – но чаще стремится выразить себя в литературе – «Мой отец всем перенасытился, а я пытаюсь проявить серьезное отношение к любой работе» – Джонни уже написал в мозговой конторе немало томов сочинений – судя по тем водопадам мыслей, что выходили у него изо рта, сходили обвалы фраз с языка как лава с ожившего вулкана – «Дружище, ты же можешь создать тома увлекательных сюжетов!» – а он скромно чего-то там лепетал о 20-ти страницах текста и 30-ти стихотворениях – еще провоет истину (пусть и относительную, и невзрачную) в ваши забитые рекламой уши – многие парки больше не считаются выжившими, так как в последнее время за ними никто не присматривал – и вы все услышите, вы услышите весь мир, все звуки мира, по новому, по иному, иначе – так сказано будет и случится это однажды в веках.

Разумеется, Джонни полагает, что умрет в одиночестве – без детей, но с идеями – ненужными людям, но жизненно важными для него самого – вот такой вот человек. И в этот миг, он читает всё это и думает –зачем нужно было так всё писать – а ведь написаны эти строчки не для него – созданы с надеждой, что когда-нибудь их прочтут – может быть – ведь не настолько мы отличаемся от людей, живших в Беркли, в Сингапуре – где-то – где хочешь, чтобы жили люди – и вечная иллюзия благодати и добра лежит на всех живущих – и у всех схожие проблемы – не только как что-то купить и продать – а еще как реализовать себя, точнее, как дать словам выйти наружу – да так чтобы ты остался доволен этими ушедшими фразами – чтобы однажды они вернулись под твой кров, когда ураган и шторм бушуют на земле и море – и слезы текут, и одиноко, и больно душе.

Мне кажется, на нас с Джонни (как и на остальную молодую поросль земную) поставили крупную сумму в метафизическом казино – у нас должны появиться хорошие семьи, дела – внуки и внучки с носовыми платочками и большими йогуртовыми ложками в руках. Наяву – постоянная круговерть необъяснимых поступков различных людей.

Джонни неплохо бы смотрелся в роли какого-нибудь отщепенца, бегущего от норм общества – он и так выступал рьяно против законов действительности, кидал молнии на палисадник обыденности и стремился к богатой палитре воображения. Он видел разные сны (чаще грустные) – иногда он заканчивал в них свою жизнь самоубийством, иногда наблюдал за смертью других – был одинок в своем жилищем – возможно, я понравился ему своей натурой изгнанника, он увидел во мне родственную душу – оба стремились что-то познать в этом болоте жизни и грязи – испытать новые приступы радости и вдохновения – полюбить новых девушек и насладиться моментом творения собственного мира – «А теперь можно послушать и почитать что-нибудь нормальное?» – «Хватит меня пичкать этой романтической дребеденью!» – «Ну, спятил ты – с кем не бывает?» – «Конечно, нашел себе чокнутых друзей и уже считает себя преуспевающим творцом!» – «Ты посмотри на свои грязные ботинки, дурень!» – изрядно помятые голоса.