Хроники Обетованного. Осиновая корона (СИ)

В мягком голосе матери не слышалось ни страха, ни отвращения - зато улавливался упрёк. Уна осторожно покосилась на неё.

- Они не проходимцы. Они не требуют ни денег, ни чего-то ещё.

- Вопрос не в деньгах, и ты это знаешь, дорогая, - мать подошла ближе и коснулась её локтя; Уну обдало приторностью роз и ванили. Дорогая?.. - Я лишь хочу защитить тебя. Хочу, чтобы ты жила нормальной жизнью. Теперь, без отца и дяди... Я понимаю, как тебе нелегко, но, возможно, ты зря отдаляешься от меня? Девочка моя, я мечтала о любви и счастье для тебя. Не о зельях, птичьих костях и заклинаниях.

Что ж, видимо, придётся сейчас.

Индрис права: надо было уже давно.

- Но что, если всё это - часть меня? - Уна остановилась под осиной и опустила лампу - так, чтобы лицо осталось в тени. Сердце колотилось, совсем как в тот больной день, когда она получила зеркало. - Если я не могу без всего этого? Я родилась с этим, мама. Мне это нужно. Заклинания, и зелья, и птичьи кости... - Уна сглотнула - но горло было сухим, как гербарии, аккуратно составленные по заданию профессора Белми. - Прости, но это не изменить. Я ведьма.

- Какое ужасное слово, - сдавленно прошептала мать. Осиновый лист ласкал её круглую щёку, точно детская ладонь; наверняка он был мокрым, но она не замечала его. - Не зови себя так, прошу.

- Тогда ты не зови себя леди Тоури. А Индрис с мастером Нитлотом пусть не зовут себя Отражениями. А тётя Алисия - матерью двух детей, - Уна на миг прикрыла глаза. Она уже и не помнила, когда в последний раз позволяла себе говорить с матерью таким тоном. Вполне возможно - никогда: смелости хватало обычно лишь на мысленные жаркие речи или на безмолвный протест. Дядя Горо вёл себя иначе, и доставалось ему значительно больше. - Мы - те, кто мы есть, мама. Ни больше, ни меньше.

Голоса Отражений отдалились ещё сильнее, в глубь рощи. За стволами осин рыжел дрожащий огонёк - факел мастера Нитлота.

Мать закрыла руками лицо. У Уны упало сердце: о, пожалуйста, только не слёзы... Этого она не выдержит. Всё будет потеряно. Все серьёзные разговоры полетят в бездну.

- Я боялась этого... О, я так этого боялась. Ещё до того, как ты родилась.

- Боялась чего? Что мне передастся магия Тоури?

Мать кивнула было, но потом затрясла головой - и тут же неуместно хрюкнула от смеха. В её красивом лице проступило что-то безумное. Уна прижалась боком к кустам.

- Ах, всё же это было так глупо... С моей стороны... Ужасно глупо. Но уже поздно. Ты права: ничего не исправить. Дарет и Горо мертвы, Риарт Каннерти - тоже, а тебя должны учить эти твари... Выхода нет.

- Моя магия как раз и сможет защитить нас. Если есть кто-то, кто желает нам зла, у него будут причины остерегаться, - Уна слышала, как жалко и неуверенно звучит её голос, особенно в безмолвной темноте, под шорох осин. Хорошо бы мать не слышала того же... Сова ухнула где-то рядом - перелетела из охотничьего леса за ними следом? Уна дёрнулась от неожиданности и подумала, что для полной картины не хватает только воя волков. - Ты ведь не веришь, что это были просто разбойники? Там, на тракте?

- А есть разница? - мать дёрнула плечом и выпрямилась, постепенно успокаиваясь. Уна смотрела, как она проводит кончиком языка по пухлым губам - точно Мирми, отведавшая сливок, - и понимала, что момент безнадёжно упущен. - Разбойники или наёмные убийцы... Они в прошлом. А нам нужно жить дальше, Уна. Мы обязаны жить дальше.

- Ты не обращаешься ни к наместнику Велдакиру, ни к королю. Я думала...

- Зачем лезть в улей - чтобы пчёлы разлетелись и ужалили? Нет, Уна, - мать грустно улыбнулась. - Нам никто не поможет. Если и выяснится, кто подослал этих негодяев, это не вернёт твоих отца и дядюшку... Они гниют вон там, - она кивнула в сторону усыпальницы. - И так теперь будет вечно. У Горо было полно врагов в Ти'арге. Больше, чем ты думаешь. Да и юный Риарт мог связаться с дурными людьми... - она вздохнула. - Как бы там ни было, я не желаю и не стану впутывать в это тебя. Никакая грязь не должна тебя касаться.

Уна хотела перехватить поудобнее тяжёлую лампу, но случайно прижала палец к раскалённому стеклу и зашипела от боли.

- То есть ты смирилась? Ты согласна оставить всё, как есть, и не добиваться правды?

- Правды иногда лучше не добиваться, - веско сказала мать.

В груди у Уны что-то горело - с неприятным и жирным чадом, как факел мастера Нитлота. Она поняла, что не скоро сумеет озаботиться поисками ежевики.

- Так чего же тогда ты хочешь от меня?

- От тебя, дорогая? Ах, сущих пустяков. Выйди замуж за достойного лорда и будь счастлива - только и всего. Как только закончится траур, мы подыщем...

- Как только закончится траур? - Уна бросила сумку на землю, стараясь унять дрожь в пальцах. Дар огненной рекой давил изнутри ей на вены, шептал ужасные слова на чужих языках - слова о ненависти и мести. Мать попятилась. - По-твоему, всё это так легко?.. Теперь, когда мы без отца и дяди Горо, когда убили Риарта? Когда я стала... белой вдовушкой? - Уна усмехнулась. - Так ведь это называют крестьяне - невесту, у которой умирает жених?