Хроники особого отдела — 2

На следующий день, в рамках заявленного ранее обеда, она принимала Хавьера Эчеваррия Родригеса, второго прелата Опуса Деи и личного представителя святого Хосемарии Эскривы, (умер в 1975 году). После обеда еёвеличество уединилась с господином Родригесом, а затем,(11 августа), ему, в обход всех традиций и устоев Великобритании, был преподнесён личный подарок от Елизаветы II. Глава англиканской церкви, в качестве подарка, вручила главе тайной разведки церкви католической редкий раритет – пергаментный свиток, датируемый XV веком. Было объявлено, что это старый свод молитв…. и ещё – единственный подарок, когда-либо сделанный королевой неофициально. Также известно, что документ долгое время находился в королевской сокровищнице в Тауэре.

Непонятно другое: каким образом Елизавета самолично решила судьбу антикварного документа, который никем не изучался, (по крайней мере, таких сведений нет). Через 16 дней случилась авиакатастрофа. Принц Уильям Глостерский погиб.

Спустя 25 лет, 31 августа 1997 года, на мосту Альма в Париже разбился «Мерседес», в котором смертельно пострадала принцесса Диана Уэльская. За несколько дней до трагедии её величество встречалась в замке Балморал со своим старым другом мистером Родригесом, на безымянном пальце которого золотое кольцо блестело алой каплей…

***

«Надо как-то выбираться отсюда», – в очередной раз сказала сама себе Ксения, посмотрела на спящего благоверного, шумно вздохнула и захлопнула книгу, пометив её в своей голове ярлыком «не интересная». Томик Роберта Бернса ей подсунул Борис, и образчик вкуса супруга неделю пылился на тумбочке, ожидая своего часа. Дождался.

«Сам-то дрыхнет, гад!», – с раздражением, подумала она и встала.

Маленький будильник переместил стрелку на три часа ночи. Спать не хотелось.

«А я, между прочим, не создана для одиночества. А ты спишь!» – вновь мысленно обратилась она к мужу.

Бессердечный мужчина остался к призыву равнодушен и продолжал бесчувственно дрыхнуть.

«Мне нужно внимание и любовь!» – позвала Ксения. Но Кесслер, как-то особенно толстокоже, по мнению супруги, хрюкнув, повернулся на бок.

«Где-то за пределами веры и грехов есть сад. Я буду ждать тебя…».

– О да, в костюме Евы! – громкий голос ввинтился в мозг, но в спальне, по-прежнему, висела сонная дремотная тишина…

«Когда живёшь в окружении привидений и монстров, твоя дочь ходит по дорогам мёртвых миров, внутри тебя живёт огромная волосатая паучиха, кто ты, в конце концов? Ты хоть чего-то можешь бояться?».

– Можешь! – утвердительно сказал кто-то в голове.

Женщина подошла к окну и, отодвинув плотные шторы, увидела, как бледная полоса рассвета показалась в низком лондонском небе.

«И кого я должна бояться?» – поинтересовалась она.

Тишина подло промолчала.

Серые предутренние тени просачивались в дом вязким лондонским туманом, слоями ложились в спальне. Страдающая бессонницей «столбовая дворянка» прижалась лбом к холодному стеклу и застыла. Ксению словно утренней сыростью накрыла жалость к себе. За прожитые здесь полгода, она прониклась такой неестественной ненавистью к Британии, что для склонной к роскоши и «совсем не советской» женщины это граничило почти с патологией. А когда от мужа она узнала, что немцы издавна и очень ласково зовут англичан не иначе, как «inselaffe», что значит «островная обезьяна», скрытая патология перешла в открытое противоборство. С лозунгом «Прочь всёанглийское», Ксения открыла военные действия… в собственном доме! Никаких «английских завтраков»! Никакой овсянки! Джем? Джем тоже английский? К черту! К блинчикам подать мёд, вот!

Никаких газонов! Никаких разговоров о погоде! А кто заикнётся про пиво и пудинг, того она лично научит Родину любить!

Подлый Олладий еженощно призывал её совесть проснуться, но совесть дрыхла, как царевна в хрустальном гробу, а Ксения сопротивлялась и твердила, как молитву: «Хочу домой».

Женщина тяжело вздохнула. Жалость к себе тихо убивала её рассудок. Всю жизнь, боготворившая Яна, отдавшая ему своё здоровье, молодость, красоту, самую свою суть, сейчас Ксения дошла до вопроса: почему она обязана до смерти идти за ним?

– Почему?! – вдруг громом среди спящего дома прозвучал её тихий голос. – Домой хочу! Я просто хочу домой…

В кровати зашевелился Борис.

– Ты опять не спишь?

Она промолчала.

В душе сверкали молнии, и Ксения не могла их успокоить. Тяжёлая бархатная портьера зашевелилась и затрещала от мелких электрических разрядов.

Кровать заскрипела, и к сверкающей в утренней дымке фигуре приблизился в смешных зелёных тапках и полосатой пижаме, (неизменно застегнутой на все пуговицы), человек. Мужчина, которому она отдала себя в жертву, предмет греховной страсти, растопивший её ледяное сердце и обязанный ей своей собственной жизнью.

Она резко обернулась и почти с нескрываемой ненавистью посмотрела на Кесслера. А тот… заулыбался, протянул руки и подхватил на руки её резко ослабевшее тело.

– Родная моя… – хитро кольнула ухо зашуршавшая щетина…