Хроники особого отдела — 2

***

Большой плоский камень, невесть откуда взявшийся среди песков, продолжал хранить тепло жаркого дня. Что-то, не видимое в темноте огромного песчаного моря, шевелилось и мощно вздыхало вдали.

Сидящий на камне молодой человек смотрел в черноту — туда, где из пустыни вырастал небосвод сияющего серебром Млечного Пути. Он считал падающие звезды, которые раскаленными стрелами неслись к земле, разрываясь у самой кромки множеством мерцающих драгоценными камнями искр.

«Надо спросить у отца, куда же они падают? Подбирал ли их кто-нибудь?», — решил он. Невольно подумалось, как, наверное, интересно лететь вдоль небесной тверди и дарить всем свой свет.

Неуловимая красота таилась повсюду.

Сиф видел ее в грозовых барханах небес и темной стене самума; в далеких кедрах страны пурпура и в маленьких зеленых колючих кустах, от которых по весне нельзя было оттащить оголодавшего верблюда.

— Что есть красота? — с надеждой спрашивал он у матери.

— Это вся жизнь, — отвечала она.

Но юноша смутно чувствовал подвох в ее словах, потому что больше всего на свете матушка любила красоту человеческого тела..

Из-за этой уникальной красоты Кабиль не смог отдать свою единоутробную сестру Хабилю. Природное совершенство и пролитая кровь…

Художник вздохнул, уступил место охотнику, который взял копье и неторопливо отправился в сторону шорохов и вздохов, в темноту пустыни.

Солнце в своей первозданной наготе ещё спало, и ночной ветер уносил от охотника все запахи и шорохи пустыни. Песок струился под ногами, которые бесшумно скользили, словно не глядя, куда бегут. Кожа идущего отливала синим цветом ночи, но глаза, похожие на две капли расплавленной меди, сияли, выискивая торный путь между барханов бескрайнего песчаного простора.

Больше на этой земле не было никого и ничего. Человека словно породила сама пустыня, и он давно стал ее безмолвным обитателем, соседом мерцающего звездным серебром ночного неба.

Где-то через час бег затормозился и Сиф начал медленный спуск по склону в темнеющую долину. Охотник петлял, чтобы песок не осыпался под ногами и не создавал шума. Со стороны могло показаться, что юноша следует невидимой глазу в темноте тропой, которая ведёт вниз, в самое царство ночи и одиночества, да и сам он был плотью от плоти этого песка, ветра, теней, холодной и голодной пустыни.

Среди серой мари намечающегося рассвета можно было различить только блеск глаз, шедший словно из самой глубины Бездны.

Но охотник точно знал, что там, в чахлой траве оазиса, живет стадо серых коз, и песок, налипший на их грязную шерсть, уже звучал таким близким и будоражащим слух шорохом.

В этом мире не было имён и слов. Бескрайняя пустыня давно стёрла саму память. Утро затопляло ее светом солнца, ночь обдувала ветрами. В этом месте никогда не было времени и дыхания. А песок все скользил и скользил под ногами ищущего добычу; песок оранжевый, лимонный, цвета охры, белый, искристый, легкий и неподвижный, безучастный и безвременный. Песок, не имеющий памяти. Песок нового витка жизни…

***

Охота оказалась удачной.

Очень скоро Сиф сел на вершину небольшой дюны и вознёс в небо благодарность тому, кто, по словам его отца, оказал тысячу милостей этому миру и всем живущим на практически испепелённой праотцами планете.

Затем охотник опустил глаза на добычу и с чувством произнёс

— Отец учит меня довольствоваться малым. Мне не нужно более одной козы. Я не хочу повторить судьбу братьев, и пусть я не потомок нефелимов, зато мой род даст начало новой жизни на этой земле. А падшие должны уйти. Их эпоха умерла, а моя началась…

День Сиф встретил на горе Касьюн, в пещере близ того места, где не поделили любовь и жизнь два его несчастных брата…

***

— Нам тоже бутерброд, — громко потребовали близнецы у проходившей мимо с тележкой стюардессы. И, конечно, разбудив своими криками отца.

— Сэндвич, господа, — важно поправил мальчишек Ян. Темные глаза вдруг демонски сверкнули:

— Абрам Абрамович! Мои вам соболезнования! Говорят, померла у Вас теща? Какая была женщина… эх! Сердце? Нет! А шо? Подавилась бутербродом с чёрной икрой? Ах! Какая красивая смерть! — начальник особого отдела громко засмеялся своей собственной шутке, распугав недовольно сидящих сзади шейхов…

Глотнув чаю и немного успокоившись, полковник продолжил:

— Наверное, даже сегодня можно увидеть «Пещеру крови» («Магарат ад-Дам»), как раз недалеко от Дамаска…

Авеля и прикопали там же, недалеко в Сук Вали Барада. Первым мучеником объявили… красавцы! А на самом деле парни, «… в то время были на земле исполины, особенно же с того времени, как сыны Божии стали входить к дочерям человеческим…»! Книга Еноха гласит! Это вам «не фунт изюма»!

— Какие исполины, Ян? — любопытный Павел даже отвлёкся от бутерброда…

— Так из прежних людей; нефелимы Семиаз с Азазелем! Старая четвёртая эпоха закончилась, как водится, войной, пятая только начиналась, вот кто остался — тот и выживал, как мог… Двести здоровых мужиков, да на жаре … хехе. Вот вам и сказки, про ветхозаветных патриархов!

Ян замолчал на минуту…