Хроники открытия Америки. Новая Испания. Книга I: Исторические документы

Точно в забытьи, внимал я всему этому, но не мог найти слов, чтобы ответить на столь правдивую речь, и только оплакивал свои прегрешения. И тот, кто так говорил со мной, закончил свою речь, взывая: «Откинь страх, верь: все эти невзгоды записаны на мраморе и имеют свою причину».

Я встал, когда оказался на то способным, и на исходе девяти дней наступила хорошая погода, хоть и не такая, которая позволила бы вывести корабли из реки. Я собрал всех людей, которые были на суше, и всех остальных, кого только мог собрать, ибо было их недостаточно, чтобы, продолжая плавание, оставить часть их на месте. Сам я остался бы со своими людьми, чтобы удержать за собой основанное здесь поселение, если бы можно было дать об этом знать Вашим Высочествам. Но я не мог отважиться на это из боязни, что корабли могут сюда не прийти, а также и из тех соображений, что помощь, в которой мы будем нуждаться, понадобится решительно во всем. Я отправился в путь с именем Святой Троицы в пасхальную ночь на прогнивших, сплошь дырявых и изъеденных червями кораблях. В Белене я оставил один корабль^{95} и много снаряжения. Так же точно поступил я и в Бельпуэрто.

У меня осталось только два судна, да притом в таком же состоянии, что и те, которые были брошены, — без лодок, без снаряжения, а предстояло либо пройти морем семь тысяч миль[62], либо погибнуть в пути с сыном, братом и большим числом людей.

Пусть же теперь те, кто пятнали и поносили меня, задают мне вопросы, находясь в безопасности в Испании: «А почему вы поступили именно так, а не иначе?» Хотел бы я, чтобы они сопутствовали мне в этом плавании. Я твердо убежден, что им предстоит путешествие совсем иного рода — или вера наша бесполезна. 13 мая я прибыл в область Маго^{96}, граничащую с землями Катая, и оттуда направился к Эспаньоле. Два дня плыл я в хорошую погоду, но затем погода переменилась.

Я избирал путь в обход многочисленных островов, дабы избежать трудностей у прибрежных мелей. Плаванию препятствовало бурное море, и меня погнало назад без парусов. Я стал на якорь у одного из островов, где внезапно потерял три якоря, а в полночь, когда, казалось, весь мир распадается на части, лопнули якорные канаты на другом судне, и оно налетело на мой корабль — только каким-то чудом он не разбился в щепы. Единственный якорь, на котором удерживался корабль, явился, если не считать, разумеется, Бога, причиной нашего спасения.

По прошествии шести дней, когда погода улучшилась, я снова пустился в путь, утратив все снасти на кораблях, изъеденных червями и похожих на пчелиные соты, и с людьми, утратившими мужество и павшими духом. Я прошел чуть дальше того места, куда доходил раньше, когда буря заставила меня повернуть назад, и на том же острове нашел довольно надежную гавань. Спустя восемь дней я вновь пустился в путь и в конце июня прибыл на Ямайку, причем ветры все время были противные, а суда находились в еще худшем состоянии. Тремя насосами, горшками и котелками нельзя было даже с помощью всех людей справиться с водой, которая просачивалась внутрь корабля, а устранить зло, причиняемое червями, не было никакой возможности.

Я взял курс, который позволил мне как можно ближе подойти к Эспаньоле (от нее мы были на расстоянии 28 лиг), но лучше бы мне было не начинать этот переход. Другой корабль, почти затонувший, отправился на поиски гавани. Я же упорно пытался держаться на море, невзирая на бурю. Корабль мой затонул, и Бог чудесным образом доставил меня на сушу.