Хроники открытия Америки. Новая Испания. Книга I: Исторические документы

Когда донья Марина и Агилар, наши толмачи, услышали это «лопе лусио», они ничего не поняли, и донья Марина спросила на мексиканском наречии, нет ли среди них «науатлато», что означает «человек, знающий мексиканский язык». Двое из пяти ответили, что они мексиканский понимают, и сказали, что пришли приветствовать нас, — их господин, мол, послал узнать, кто мы такие, и ему будет лестно служить столь могучим воинам; видимо, им уже было известно о том, что произошло в Табаско и в Потончане^{135}; и еще они сказали, что пришли бы к нам раньше, кабы не опасались индейцев из Кулуа, что все время были с нами, теперь же, мол, они узнали, что вот уже три дня, как те сбежали в свою землю.

Слово за слово Кортесу стало ясно, что у Моктесумы есть недруги и противники, и это его обрадовало. Оделив посланцев подарками и наговорив лестных слов, Кортес с ними простился, прося передать их господину, что очень скоро его посетит. Этих индейцев мы впредь так и стали звать «лопелусио».

На песчаном берегу, где мы жили, одолевали нас москиты — и крупные, на длинных лапках, и мелкие, которых там называют «хехене», эти еще злее, чем крупные, и они не давали нам спать; и продовольствие уже никто не доставлял, и лепешки были на исходе, к тому же заплесневевшие и зачервивевшие, и некоторые солдаты из тех, у кого на острове Куба были рабы-индейцы, затосковали по своим домам, в особенности же слуги и друзья Диего Веласкеса.

Кортес, когда увидел, как обстоят у них дела и каково у них настроение, приказал им направиться в то селение, что видели Монтальво и лоцман Аламинос, огражденное как бы крепостью и называемое Киауицтлан, близ коего корабли будут под защитой, укрытые упомянутой мною скалистой горой.

Когда шли приготовления к походу, все друзья, родичи и слуги Диего Веласкеса сказали Кортесу — почему, мол, он отправляет отряд без запасов продовольствия и что там невозможно будет продвинуться дальше, ибо в нашем лагере уже поумирало от ран после битвы в Табаско, от болезней и от голода более тридцати пяти солдат, а земли там обширные, селенья многолюдные, и нам со дня на день придется ждать нападения. Что лучше, мол, нам возвратиться на Кубу и сдать Диего Веласкесу то золото, что мы здесь выменяли, а его немало, и дорогие дары Моктесумы.

Кортес им отвечал, что неразумно было бы возвращаться без важной причины и что до сей поры мы ведь не могли посетовать на фортуну и надо нам возблагодарить Господа за его помощь во всем, а что касаемо погибших, так это дело обычное, коль приходится воевать и терпеть лишения. Что надо бы хорошенько разведать ту землю, а тем временем будем довольствоваться маисом и провиантом, какой найдем у индейцев в ближних селениях, или же грош цена нашей храбрости. Ответ этот отчасти успокоил сторонников Диего Веласкеса, хотя и не совсем, — то и дело они собирались в кружки и заводили в лагере разговоры о возвращении на Кубу.

Глава XXXVIII

о том, как мы избрали Кортеса генерал-капитаном и верховным судьей

Я уже сказал, что родичи и друзья Диего Веласкеса все ходили и будоражили лагерь разговорами о том, чтобы нам не двигаться дальше, а прямо отсюда, из Сан-Хуан-де-Улуа, возвратиться на остров Куба. В это же время, помнится мне, Кортес договорился с Алонсо Эрнандесом Пуэртокарреро^{136} и с Педро де Альварадо и его четырьмя братьями, Хорхе, Гонсало, Гомесом и Хуаном, и с Кристобалем де Олидом, Алонсо де Авилой, Хуаном де Эскаланте^{137}, Франсиско де Луго и со мною и другими кабальеро и капитанами, чтобы мы избрали его своим генерал-капитаном. Франсиско де Монтехо об этом прознал и держался настороже.

Однажды ночью, уже за полночь, пришли в мою хижину Алонсо Эрнандес Пуэртокарреро, Хуан Эскаланте и Франсиско Луго — а мы с Луго были в родстве и к тому же земляки — и сказали мне: «Ах, сеньор Берналь Диас дель Кастильо, берите оружие и идемте в караул. Будем сопровождать Кортеса, он сейчас охраняет лагерь».