Хроники похождений

— Оттуда, что напились вы воды забвения.

— А кто ж меня напоил? — удивился я.

— Сами выпили, — сообщил трактирщик.

— Как это сам выпил?

— Да так. Барышня вам дала, вы и выпили. А мне ваша компания сразу не понравилась! Чуяло мое сердце, что ничего хорошего от вас не будет!

— Подожди ты, — перебил я. — Что ты городишь? Какая барышня меня опоила?

— Аннета ваша.

— Аннет?!

— Ну! Я вам про что говорю!

— Аннет подпоила меня водой забвения?!

Фрол махнул рукой.

— Да не подпоила, а вы сами по доброй воле выпили.

— Зачем? — изумился я.

— Да кто вас знает-то?! — ответил Фрол.

— А это-то ты откуда знаешь? — спросил я. — Мы что, тут на всю округу объявили, что будем пить воду забвения?

— Варька, зараза, подслушала, — признался трактирщик.

Я повернулся к печи, за которой воцарилась подозрительная тишина.

— Варька, эй! А ну иди сюда! — приказал я.

Женщина, придерживая порванную юбку, медленно вышла.

— Что еще ты услышала? — спросил я.

— Ничего, батюшка, Христом Богом клянусь, — она перекрестилась.

— Как же ты так? — насупился я.

— Да я ж виновата разве? Постоялец тут был. Барин… это… толстый такой. Он в соседней комнате жил. А как съехал, я за ним прибирать пошла и подслушала. Да самый конец вот только. Кабы он пораньше съехал.

— Подойди-ка поближе, — велел я. — Рассказывай, что ты слышала.

Она сделала несколько шагов вперед. Из-за печи высунулась голова ее любопытной сестры. Можно подумать, что она не слышала этой истории раньше, этак раз пятнадцать.

— Барышня, значит, ваша что-то говорила, что вот, мол, больно вам вспоминать чево-та там будет…

— Чего — «чево-та»?

— Дак не слышала я, чево. Она говорила, больно, а вы соглашались. И спросили, мол, что вот если выпить воды забвения, то все забудется! Она и говорит, пей, мол, мил-друг, все забудется. Вы, значит, спросили еще, Лерчик, а не яд это?

— Что еще за «Лерчик»? — спросил я.

— А это называли вы так ее — Лерчик, — сообщила женщина. — Значит, спросили вы, не яд ли? Она заплакала и говорит, неужто ль, мол, ты думаешь, что отравить тебя хочу. А вы, значит, ответили, что готовы и смерть, значит, от нее принять. Потом это… — Варвара запнулась.

— Чего — «это»? — я ударил ладонью по столу.

— Ну, повозились там вы немного, значит, поворковали. А потом слышу, вы так еще сказали «С Богом!» и, слышу, пьете потом, так это — бульк-бульк.

Она умолкла и посмотрела на Фрола.

— И дальше-то что? — спросил я.

— Уехали вы. Увезли, вернее, вас, — продолжил рассказ Фрол. — А вы спали беспробудно. Барышня ваша на прощание сказала мне, если вы сюда без нее вернетесь, передать вам адрес этот в Санкт-Петербурге.

— Во как, значит, — сказал я.

— Во как, — согласился Фрол.

— Анисовая есть? — поинтересовался я.

Фрол кивнул и крикнул жене:

— Манька, анисовой рюмку подай! — Окинул меня взглядом и поправился. — Не-е, не рюмку, стакан налей.

— Стакан в самый раз, — согласился я.

— А откушать, граф, не изволите? — спросил Фрол.

— Изволю.

— Манька, жрать подавай! А ты, Варька, отведи гостей наверх в комнаты.

— Пойдемте, батюшка, самые лучшие покои для вас.

Мы поднялись по лестнице, по которой пять минут назад проскакала Любка. Настроения думать о ней у меня уже не было. Голова была занята мыслями об Аннет. Неожиданно мне пришло в голову, что все сказанное Варварой — выдумка, потому что, если бы даже она и подслушала нас, то как смогла понять?

— Варвара, а на каком языке мы говорили?

— Чего? — удивилась женщина.

— Я спрашиваю, на каком языке мы говорили с Аннет, когда ты подслушивала нас?

— А, по-французски, сударь.

— И как же ты поняла, о чем мы говорили? — повысил голос я.

— Жо парлез францэз, — ответила Варвара.

— Парлез францэз, говоришь? — удивился я.

— Ну да, — подтвердила Варвара. — Меня с малолетства еще к одной барышне отдали. А она только по-французски и говорила. Пока от чахотки не померла.

— Вот так, значит, — только и вымолвил я.

Варвара провела меня в двухкомнатные покои. Первая комната была проходной, с вешалкой для одежды и широким сундуком, вполне подходящим для Лепо. Во второй комнате стояли круглый стол с креслом, в левом углу размещалась широкая кровать, на стене висел рукомойник. Варвара зажгла свечи.

— Что-нибудь принести вам, батюшка?

— Анисовой обещали.

— Это мы мигом.

Женщина ушла. Я скинул сапоги и улегся на кровать. Через минуту появился Лепо со стаканом водки. Я выпил залпом и отправил француза прочь.

— Поди, Жак, у печи погрейся. Только поесть не забудь принести.

— Да ррразве ж я оставлял-с вас голодным, сударррь мой? — надулся он.

— Ладно. Поди прочь.

Я остался один ломать голову над этой историей. Похоже, это был форшмакъ,[27] который не стоило мазать на хлеб! Тем не менее я жрал его с маниакальным упорством. Выходило, что я по собственной воле уничтожил свою память! Зачем? Что произошло со мной и Аннет, о чем больно вспоминать? Почему об этом ни слова не говорилось в письме?