Хроники Порубежья

— Да это тебе кажется, что не велика. Разница большая. Хорошо если треть слов знакомая. Ты просто внимания не обращал, а я сейчас прикинул. Вот скажи, ты украинский за сколько времени можешь выучить?

— А чего мне его учить? — еще раз удивился Иван. — Я его и так знаю. Сейчас, правда, подзабыл.

— Тьфу ты, Господи. Ну, а тот кто не знает, за сколько он его выучит, чтоб свободно говорить?

— Этого не знаю. Год, полтора, наверное, хватит.

— Вот! — торжествующе сказал Саня. — А нам недели хватило. Понял теперь?

Словно разряд электрического тока пробежал по засеке. — Идут!

И точно. Жиденький туман плавающий между деревьями словно загустел какой-то чернотой, в которой скоро проступили очертания всадников. Достигнув полосы, очищенной от леса, буджаки остановились. Но трое верховых продолжали неторопливым шагом двигаться вперед.

Плескач натянул лук, и когда до всадников оставалось шагов тридцать, пустил стрелу. Тот в кого он целился, рослый, закованный в пластинчатую броню витязь, увенчанный султаном из конского хвоста на медном шлеме, принял стрелу на щит. И тут же, закинув его за спину, поднял лошадь на дыбы и поскакал обратно. Двое сопровождающих повторили его маневр. Вслед им полетело еще несколько стрел. Один из всадников скособочился, роняя поводья, но удержался в седле. Буджаки на секунду расступились, пропуская его внутрь строя.

— Бошки береги, — крикнул Плескач, воздух потемнел, и стрелы, словно дождевое облако, накрыли засеку. Закричали первые раненые. Затем все стихло, так же внезапно, как и началось.

— Неужто в конном строю атаковать будут? — вслух подумал Иван, и в этот момент откуда-то сбоку, из-за спины недвижной конницы, хлынули пешие степняки. Ничем незащищенные, кроме легких, чуть ли не из камыша плетенных, щитов, первые ряды почти поголовно легли под стрелами, но идущие за ними, добежав, облепили засеку, как муравьи, остервенело продираясь сквозь колючее месиво веток и стволов, в которой они шли по грудь, словно в глубокой воде. И странно было видеть, что убитые не падают, а остаются стоять, прихваченные ветками.

Лесовики, побросав луки, взялись за рогатины.

* * *

В это же самое время обоз, конвоируемый сотней пеших ратников под командой Яся, выехал из леса. Вереница повозок, с женщинами и стариками, сидящими на кучах поклажи, растянулась по луговине, на другом конце которой, в мелколесье, затаились буджаки.

Предводитель загона Батурма решил кончить дело одним ударом и повел своих людей в атаку.

Ясь, ожидавший этого, обложился повозками, обрубил постромки и ощетинившись копьями, встал на отбой. Первый натиск конницы, не ожидавшей такой прыти, был довольно легко отбит. Но после того дело приняло крутой оборот, засыпаемые стрелами ополченцы отсиживались под повозками, выскакивая оттуда чтобы отразить очередной приступ. Долго это продолжаться не могло, все чаще степнякам удавалось врываться внутрь круга, и тут уже за копья и топоры брались все без различия пола и возраста.

Наконец Воробей, наблюдавший за происходящим с высокой березы, торопливо сполз вниз, ломая сучья.

— На конь! — всадники попрыгали в седла.

С земли поднялись ратники пешего полка, строясь в заранее оговоренном порядке. Воевода махнул рукой в железной рукавице. — Пошли!

Все это было скрыто от глаз людей, гибнущих вокруг повозок. Они увидели, что засадный полк вступил в дело только тогда, когда скрывавшая его стена кустарника вдруг словно расточилась, и он, все быстрей, пошел по луговине, разгоняясь для первого удара.

Острие клина составляли два десятка порубежников, закованных в железо на сарматский манер и вооруженных длинными пиками. За ними поспевали еще несколько десятков конных, чьи наезднические способности были признаны Воробьем за удовлетворительные, следом волной набегали пешие.

Они стремительно сближались с буджаками, в тучах пыли кружившимися вокруг составленных в круг повозок и слишком поздно заметившими опасность. Те, кто оказался на пути атакующих, успели только поворотить коней и грудью принять удар. Но их храбрость оказалось напрасной, тяжелые пики с легкостью прошивали кожаные доспехи и пронзали легкие щиты, словно те были сделаны из бумаги. Еще не успели сбитые с коней буджаки коснуться земли, как порубежники, преломив копья, взялись за мечи. Энергии первого удара хватило на то, что бы сразу пробиться до самых повозок, почти напополам разрезав войско кочевников, которые, растерявшись, не сразу сообразили, что имеют дело только с горсткой всадников. Но тут дело стало, растерянность быстро прошла, раздавшиеся ряды сомкнулись, и буджаки всей силой навалились на людей Воробья, выбивая их одного за другим. Да и самому воеводе оставалось уже недолго, он, бросив треснувший щит, рубил, словно заговоренный, с обоих рук.