Хроники Порубежья

Тот, о ком они говорили, ждал внизу, у самой воды, стоя лицом к реке на обкатанных водой камнях, словно выбеленных солнечными лучами.

Когда к нему подошли, он повернулся и сказал. — Аз — Нечай.

— О, тоже хохол, — воодушевился Иван, снимая с плеча трофейные торбы. — А я — Ермощенко Иван. Будем знакомы, — и протянул руку, на которую Нечай посмотрел с некоторым недоумением.

— Гриппа, что ли, боишься? — удивился Иван, убирая руку.

— Да нет, — сказал, охваченный внезапным предчувствием Саня, не стесняясь присутствия Нечая. — Он, кажется, просто не знает, что этот жест обозначает.

После этого Саня ударил себя кулаком в грудь. — Александр, можно Саня.

— А можно Миклуха-Маклай, — сказал Иван, не сводя подозрительного взгляда с Нечая.

— Я — Митька, — сказал Митька.

Словно давая понять, что церемония знакомства закончена, Нечай поднял брошенные Иваном торбы, отошел в тень плакучей ивы, ветки которой с длинными серебристыми листьями, склонившись почти до самой земли, образовали подобие шалаша, сел, прислонившись спиной к толстому зеленоватому стволу, и стал распускать ремешки на торбах. Остальные расселись рядом.

Даша и Вера раскрыли хозяйственную сумку, которую было бросили, удирая от всадника, но затем подобрали. Таха не поскупилась. Здесь оказался даже небольшой окорок, не говоря уж о прочем.

Нечай перевернул добытые в бою торбы и высыпал их содержимое. В одной оказались съестные припасы, куски вяленого мяса неизвестного происхождения, каменная соль, черствые лепешки, завернутое в серую холщовую тряпицу нечто, напоминающее козий или овечий сыр, несколько головок лука и чеснока. Был здесь и довольно объемистый, величиной примерно с футбольный мяч, глиняный горшок, с узким горлышком, запечатанным воском, которое Нечай сразу отбил рукояткой ножа, принюхался, и, еще раз кивнув, поставил горшок перед собой между согнутых колен.

Во второй торбе покойный её хозяин, судя по всему, хранил свою военную добычу. Поэтому содержимое её было разнообразней. Соболиные шкурки, свернутые куски какой-то материи, а так же женские украшения, при виде которых Саня испытал дежа вю. Где-то он видел что-то подобное. Если бы не усталость и потрясение после недавних приключений, ему бы не пришлось потратить лишние три минуты на то, чтобы сообразить, что именно напоминает ему эта кучка изящных вещиц, которую Нечай лениво ворошил острием ножа. Все эти височные кольца, серебряные и бронзовые браслеты, застежки и пряжки он уже видел прошлым летом на раскопках древнего городища. Конечно, нельзя было сказать, что это были те же самые предметы, но набор их был примерно таким же.

— Эй, друг, — сказал Митька, — Как тебя, Аз, что ли. А в кувшине что?

На миг оторвавшись от своих мыслей Саня машинально поправил Митьку. — Аз это не имя, это местоимение, обозначало Я у древних славян. Нечай его имя. Митька открыл было рот, чтоб что-то спросить, но тут Нечай взял горшок, отхлебнул из него, вытер губы и усы тыльной стороной ладони и протянул его Митьке.

Тот принюхался. — Медовуха, что ли? Девчата, примите, для снятия стресса?

Даша и Вера дружно замотали головами. Акимушкин, у которого не было оснований подозревать их в особой трезвенности, слегка удивился, но, как человек воспитанный, не задавая ненужных вопросов, приложился к кувшину и несколько секунд сидел, соображая, что это он такое выпил, а потом передал горшок Ивану. — Градусов пятнадцать будет, а на вкус чистая медовуха.

— Благодарствую, — степенно произнес Иван. — Со свиданьицем…Да, хорошо. Держи, Саня.

После этого начался беспорядочный разговор. Девушки рассказали свою историю, вплоть до того, как дождавшись у большого камня идущих в Речицу людей, они пошли с ними, и с ними же нарвались на буджацкий загон. Утаили они лишь некоторые детали их пребывания в логове Волоха. Рассказ поверг мужчин в шок, который прошел не сразу. Даша и Вера получили несравнимо более полное представление о мире, куда их забросила злодейка-судьба.

Быстрее всех оправился Саня, для которого сказанное не явилось полной неожиданностью. Он был внутренне уже подготовлен к чему-то такому. Он был даже рад тому, что всё увиденное им сегодня получило такое объяснение. Попасть в прошлое показалось ему предпочтительней, чем заблудиться в настоящем. Следовало признать, что историк, мирно дремавший в нём годы учебы, всё чаще давал о себе знать. Очевидно, экстремальные условия стимулировали мозговую деятельность.

И пока его товарищи охали и рвали на себе волосы, Саня Тимофеев уже совершенно успокоился и теперь взирал на мир холодным взглядом естествоиспытателя.

А на кого должен был прежде всего обратить взгляд естествоиспытатель, верный сын Ключевского и Гумбольдта? Конечно на Нечая, на таинственного аборигена загадочного мира.

И Саня устремил зоркий взор на Нечая.

Итак, светлые волосы подстрижены в кружок, как и положено представителю древних славян. Обут в кожаные сапоги без каблуков. Ну, правильно, тогда как раз такие сапоги и носили.