Хроники Престижного района

— Родители знали о твоей так называемой работе?

— Нет, конечно. Папа бы меня убил. Он законопослушный и правильный человек. Настоящий.

— А как они брали твои деньги? Не спрашивали, откуда?

— Они не брали, я сам их подкладывал понемногу в общую стопку. Их не считают, только отсчитывает дедушка, когда его пенсия кончается, а за материалами ехать надо. А так — туда идёт мамина зарплата, папины ночные подработки, зарплата уходит на проценты по ипотеке.

— Кто тебя втянул в это дело?

— Никто не втягивал. Была реклама в почтовом ящике — «Хорошая работа за хорошие деньги».

— Отпечатана типографским способом?

— Не знаю, может, типографским, или на принтере. Рисунка не было, только текст.

— Кто-нибудь из твоих знакомых получал такую рекламу?

— Может, и получал. Я же никому не говорил.

— А как они узнали, что ты согласен?

— Надо было приклеить кусочек бумаги на подоконнике второго этажа.

— А то, что у тебя бабушка в Питере?

— Я думаю, они знали об этом. Но адрес попросили — положить конверт поверх почтовых ящиков. Там, где наш.

— Его забрали?

— Да.

— Как тебе сообщили, что ты засветился?

— Мне не сообщали, я сам заметил слежку. Ещё на вокзале, потом въехала во двор чужая машина, стояла целый день. Я и понял, что следят. Не думал, что автобус будут встречать с собакой, раньше этого не было. А то не подставил бы Олю.

— Ты кого-нибудь предупреждал, что идёшь в полицию?

— Нет, у меня не было такой возможности. И как вы думаете, они бы допустили? Вот и я так думаю.

— Какие у тебя планы на жизнь?

— Какие сейчас могут быть планы? В университет после спецшколы не возьмут.

— Ты ошибаешься. Ответил перед законом, и чист.

— Это теоретически. И жалко тратить пять лет, стоящей работы всё равно не будет. Связей у моих родителей никаких. Да разве они воспользовались бы, не то воспитание. Так что пойду помощником к дяде Гургену.

Всё шло не так. Он должен был каяться, уверять, что это была ошибка. И тогда судье легко смягчить наказание.

Но мальчишка упорно твердил — виноваты вы, взрослые. Выстроили такие стены вокруг — не пройти, только перемахнуть. Честные, порядочные люди не могут жить, только выживать, работая на износ. При всём желании не могут позволить ни себе, ни ребёнку того, что он видит рядом.

Ну и получайте!

Судья была женщиной. Приговоры подросткам выносила щадящие, старалась не ломать жизнь в самом начале. Только, если перед ней был законченный негодяй.

Этот не тянул на негодяя. Но каяться явно не собирался.

Она чувствовала, что сорвётся, покажет этому храбрецу, кто здесь главный, посадит по полной. А нельзя.

— Слово прокурору.

— Ваша честь, я считаю, что подсудимый случайно попал в эту компанию и опасности для общества не представляет. Но преступление он совершил, и заслуживает наказания.

— Господин защитник!

— Ваша честь, по моему мнению, необходимо учесть смягчающие обстоятельства. Во-первых, явка с повинной. Вполне осознанный мужественный поступок. И, во-вторых, мотивы преступления. Семья бедствует. Он же не сразу ввязался в это дело. Пробовал зарабатывать, развозил пиццу. Но это были копейки. Предложили хороший заработок, он и ухватился. Что мы можем в качестве заработка сейчас предложить подростку?

И чтобы не быть изгоем в элитной школе, нужны немалые деньги. А тут — жизнь в недостроенном доме, рядом с элитными. Подростковый максимализм!

Я просил бы, Ваша честь, назначить ему наказание, не связанное с лишением свободы.

— Представитель опеки, вам слово.

— Ваша честь, мы обследовали жилищные условия мальчика. Всё, что он здесь говорил, правда. И про кухню, и про нарисованную спальню родителей. И что они в первую очередь стараются именно мальчику создать нормальные условия жизни и учёбы. Зря ты так про опеку, Артём. Всё, что мы делаем — в интересах ребёнка. Никто из нормальной семьи детей не забирает. А у тебя прекрасная семья. Ваша честь, если я имею право высказать своё мнение, обычно я этого не делаю. Я бы хотела попросить вас назначить наказание, не связанное с лишением свободы. Он получил хороший урок. О родителях я уже не говорю. Простите меня…

— Спасибо. Ваша позиция понятна. Артём, тебе последнее слово.

— Ваша честь, я признаю свою вину и готов принять любой приговор. Я очень виноват и перед родителями. Я не знаю, что сделать, чтобы они не переживали за меня, знали, что я не сломаюсь, вынесу всё. Как им помочь это вынести!

— Суд удаляется для принятия решения.

Объявили перерыв. Все ждали приговор.

И он прозвучал:

— Широкова Артёма Борисовича признать виновным по статье 228 Уголовного кодекса. С учётом смягчающих обстоятельств, явки с повинной, сотрудничества со следствием, назначить ему наказание в виде заключения в спецшколу сроком на два года.

Артём замер.

И, после паузы:

— На основании части 1 статьи 73 Уголовного кодекса наказание считать условным. Руководству школы никаких взысканий на Артёма не налагать. За свою вину он уже наказан судом.

Мама плакала, не вытирая слёз. Отец дрожащими руками поправлял очки.

Луиза приоткрыла дверь, самую щелочку, и услышала приговор.