Хроники простого волшебства

– А Вы, Рид Минос, берете в супруги Лию Джигерию?

Жених кивнул седой шевелюрой и хрипло ответил:

– Согласен.

Бездушная машина, которую не смутило то, что жених в темных очках и выглядит старше своего паспортного возраста, невозмутимо зафиксировала брак.

Когда молодожены вышли из комитета регистрации браков и сели в аэрокар, внутри их с бокалами шампанского поджидал Рид. На его веснушчатом лице плясала довольнющая улыбка: брат наконец-то встретил ту, которая бы его понимала с полуслова, а сам Рид – возможность жениться на любой девушке, правда, под именем Макса Миноса.

* * *

Через девять месяцев в электронном реестре появилась запись: Николас Минос, вес 3254 гр, рост 51 см. Генетичекая карта отклонений не имеет.

Когда танцуют снега

Затяжная осень все никак не заканчивалась. Она, пришедшая в выселок, стоявший на пограничье Озерного края, едва заалели рябиновые гроздья, сначала танцевала по улицам в золотом кленовом платье. Потом вальсировала по тротуарам с охрой осины и дубовым опадом цвета коньяка, а когда надежно укрыла землю листвой, то принялась плакать о своей нелегкой доле.

И чем дальше, тем осенние слезы были все горше, а их самих – все больше. Вот и сейчас она стучалась в слюдяное окно дождем, а в вытяжной трубе пели заунывную песню застенчивые духи ветра.

Вивьен, откинув тугие льняные косы назад, выпрямила спину, взяла в руки ступку и начала растирать в чаше кашицу из листа бузины. Как уверял дланник на проповеди в конце той седьмицы, сегодня должен был быть первый день зимы. Но то – слова слуги Пресветлого. А на деле – осень не торопилась уступать свои права.

Так уже было всегда, сколько Вивьен себя помнила. Праздник белого снега остался лишь в сказках стариков. Те, пригревшись у печей, рассказывали о белых пушистых сугробах, узорах инея на морозном стекле, о ярких звездах и морозе, что заковывает реки в хрустальные берега.

Увы. Нынешняя реальность была такова, что осень из золотой превращалась в слякотную, с дождями и белой крупой, что таяла, не успев улечься на землю. Оттепели сменялись морозами, но земля оставалась голой.

Вокруг царствовал холод, простуды, теплые кушаки и серость. Серое небо. Серая земля под ногами. Даже воздух был словно пропитан этим цветом.

И так до весны, когда с березнем в выселок приходили грозы, и в гости начинал заглядывать южный ветер.

Вивьен передернула плечами, поправляя начавшую сползать шаль. Сегодня она не пожалела дров на прокорм огня в печи: уж больно в их травной лавке было холодно. Да и заходили сюда сейчас постоянно: то за настойкой от кашля, то за порошками от ревматизма, то за отварами, что сбивают жар. Дверь то и дело отрывалась, впуская новых посетителей, то закрывалась за их спинами, когда очередной покупатель, ухватив лекарство, спешил покинуть лавку травницы и ее внучки.

Старую знахарку, старуху Ульрик, в городишке побаивались и предпочитали обходить стороной ее дом, что приютился на отшибе. Но несмотря на то что, глядя на сгорбленную травницу, в кармане сворачивали кукиш, ее уважали. Потому что побаивались и знали: придет зима и некому, кроме старой карги, будет вылечить горожан.

Лекарские пилюли были бессильны против настоящей хвори. Местному аптекарю хорошо удавались лишь розовая ароматическая вода и средства от запора, в чем горожане имели счастье не раз убедиться. И даже если на этикетке значилось, что лекарство от головной боли, все равно оно благоухало розами, а действовало… Нет, от проблем с мигренью оно отчасти тоже избавляло, поскольку принявший его был озабочен перманентным поиском милой будочки и о головной боли просто забывал…

В итоге на старую знахарку хоть и косились, но ни у кого и мысли не было отправить на костер. А вот Вивьен, приемышу «ведьмовки», как за глаза величали Ульрик, было в разы тяжелее. Девушка была красива и молода. И этого уже достаточно для зависти соседок и вывернутых шей парней, когда Ви шла по базару. Добавить к этому гордый прямой стан и отсутствие привычки лебезить перед теми, кто богаче…

К Вивьен в дом травницы, что соседствовал с ее лавкой, сваты приходили уже не раз. И сын кузнеца, чьи пудовые кулаки гнули подковы, и начальник стражи – молодой вдовец с рассеченным шрамом лицом, и купчишка, что решил: хватит мотаться по трактам и надобно уже остепениться. Всем приглянулась тонкий стан и красивый лик беловолосой.

Ви лишь качала головой и каждому отвечала отказом. Она не понимала, как можно прожить всю жизнь с тем, к кому не чувствуешь ровным счетом ничего. А еще хуже – если хочется отвернуться от лица супружника.

– Так в девках одна и прокукуешь, – как-то раз сварливо проворчала Ульрик, когда за очередными сватами закрылись двери.

– Почему же одна? – удивилась Ви. – У меня есть ты, а еще Гарш. С этим усатым прохвостом веселее, чем с любым из женихов.

Кот, оторвав морду от миски с молоком, польщенно мурлыкнул:

– Эх, Ви, Ви… Совсем ты как Снежница…

– Что за Снежница?

И Ульрик рассказала тогда ей одну из легенд озерного края.