Хроники провинциальной инквизиции. История первая. Медная бабушка (СИ)

- Извини, Рома, я сама не своя. Павел стал такой странный. Велел никому не рассказывать, что он подымался к Анне Степановне. Я думал, он не хочет с милицией разговаривать, но он, кажется, совсем не думал про милицию. Говорил странные вещи, просто бредил. Что мы теперь по-другому заживем, купим все, что я пожелаю, поедем в какие-то невозможные заграницы, я смогу бросить работу, он больше не будет сидеть у меня на шее... Я просила его замолчать, он ведь вовсе не сидит у меня на шее! Но он только смеялся и все время названивал кому-то. Вечером дозвонился и вот - ушел. Нет его и нет. Ты не знаешь, куда он мог пойти?

Роман почувствовал как охотничий азарт снова горячими волнами вспыхивает в крови. Конечно, Павел не стал бы брать у мертвой соседки ни денег, ни вещей, но вот пушкинский автограф... Ради него стоило переворошить шкафы. И похоже, Павел не зря рылся в штопаном старушечьем бельишке.

Хорошо, что большой Днепропетровск на самом деле такой маленький город. Хорошо, что в нем все всех знают. Роман совершенно точно знал, куда Павел мог отнести пушкинский автограф, если желал обратить его в деньги. А Павел желал, уж это несомненно. Значит, он ушел совсем недалеко, через площадь и сквер, к парку Шевченко, туда, где высились громады новых элитных домов. К единственному человеку в городе, который всерьез интересовался Пушкиным и при этом имел достаточно денег, чтобы купить подлинный пушкинский автограф, да еще неизвестного стихотворения. Когда-то этот человек купил у Павла его единственную стоящую картину. Называлась она длинно: "Семья генерала Раевского находит больного Пушкина в доме на Мандрыковке", а изображен на ней был нынешний, современный массив Победа, сменивший старую Мандрыковку. В ярко освещенном окне обычной блочной многоэтажки виднелся хрестоматийно известный пушкинский профиль - курчавая голова и бакенбарды. А по асфальтовой дорожке мимо мусорных баков к подъезду шагало семейство Раевских. Кринолины, шляпки, мундиры, блеск пышных эполет.

Роману эта картина ужасно нравилась, вот он и повесил ее в зале международной конференции пушкинистов, что проводила Романова кафедра. Меценатствовал конференцию как раз тот самый человек, а организовывал шеф. То есть шеф давал ценные указания и любезно порхал вокруг богатого спонсора, а Роман носился бешенной колбасой, выполняя, утрясая и согласовывая все, в том числе и покупку спонсором приглянувшейся ему картины. Но нет худа без добра, личный, закрытый телефон того человека теперь был у Романа в контактах.

- Так ты не знаешь? - спросили сбоку.

Роман чуть не подскочил на месте. Он совершенно позабыл о сидящей рядом Танечке. Ему стало стыдно - у него охотничий азарт, а у нее любимый человек пропал, ей больно и страшно. Он крепко взял Танечку за влажную, холодную руку.

- Иди домой, Танюша, а я кое-что проверю. Я не знаю точно, но я постараюсь найти Павла, честное слово.

- Я с тобой, - быстро сказала Танечка.

Роман покачал головой:

- Нет. Если он пошел туда, куда я думаю, то там серьезный человек, к нему нельзя вот так всей толпой и в растрепанных чувствах.

Танечка испуганно вскрикнула, видно, тут же вообразив Павла в руках мафии.

- Ты не волнуйся, этот человек - он не агрессивный, - поторопился успокоить ее Роман, - Просто серьезный. К тому же Павла у него может и не быть. Иди, пожалуйста, Танечка. Ты Павлу ничем не поможешь, а я... попробую.

Она кивнула и неверными шагами пошла к подъезду. Роман с жалостью смотрел как невыносимо долгими, каким-то старушечьими движениями она нашаривает кнопки замка. Наконец дверь за ней клацнула, закрываясь, и Роман медленно вытащил из кармана старенькую мобилку с треснувшим стеклом. И нашел в списке контактов заветный номер.

Ему ответили сразу, словно ждали звонка.

- Здравствуйте, - Роман вдруг растерялся, не зная, что говорить, - Я... Меня зовут Роман. Вы меня, наверное, не помните. Мы встречались почти год назад, на конференции пушкинистов...

- Почему же, помню. - ответила трубка, - Вы все организовывали.

Роман вдруг испытал мгновенный прилив любви к человеку по ту сторону телефонного провода. Надо же, хоть кто-то заметил! Заметил, что всю работу волок он! Приободрившись, Роман продолжал:

- Извините ради бога, но... Мой друг Павел, художник... Вы еще купили у него картину... Скажите, он с вами ни о чем не договаривался? - и тут же подумал, что подобный вопрос, пожалуй, изрядная наглость. Особенно когда имеешь дело с бизнесменом. Вот сейчас пошлют его... дальше чем видно. И он торопливо добавил, - Ответьте, пожалуйста, это очень важно! - и видно, столько было в его голосе убедительности и мольбы, что после долгой паузы его собеседник пробурчал:

- Я его ждал. Сегодня. Но он не явился.

- И вы о нем ничего не знаете? - осторожно поинтересовался Роман.

В трубке длинно вздохнули.

- Павел мне звонил, - кажется, тот человек тоже испытывал некоторое смущение, - Вроде бы.

Роман молчал, ожидая продолжения. Наконец его собеседник выдавил.