Хроники провинциальной инквизиции. История первая. Медная бабушка (СИ)

- Что? Иван Алексеевич, пройдет год, и ни исследования, ни сборника, ничего! А деньги потрачены. Как вы думаете, что американцы со мной сделают? А моя диссертация? Я ведь рассчитывал на эти материалы! Я же ее теперь не напишу!

- Ну, будем надеяться, шестая эскадра не войдет в Днепр, - шеф снисходительно похлопал Романа по плечу, - Что касается диссертации, я вас предупреждал - скромнее надо быть, не замахиваться на глобальные проекты с иностранными архивами. Взяли бы на местном материале - пребывание Пушкина в Екатеринославе - сейчас бы горя не знали. Так, мне на лекцию пора. - недвусмысленно завершая разговор, шеф сгреб со стола проверенные Романом студенческие рефераты и вышел.

Роман обессилено плюхнулся на скрипучий стул. Шестая эскадра не войдет в Днепр. Просто его внесут в черный список, и ни один научный фонд не даст ему больше ни цента. И все правильно! Никто не виноват, что он дурак и сам отдал с таким трудом завоеванный грант в цепкие лапы любимого начальства. Никто не виноват, что вообще поступил на филологический, выбрав девчоночью специальность, вместо дела, достойного мужчины. Не виноват, что хлебным иностранным языкам (а ведь мог, английским и французским владеет прилично) предпочел русское отделение в украинском государстве. Не виноват, что в отличии от собратьев-аспирантов так и не научился извлекать из своей специальности деньги. Теперь его первый шанс на удачу превратился в гибель всей жизни - и все закономерно!

Дробный топот послышался в коридоре. Роман в недоумении поднял голову. Шеф ворвался на кафедру с поспешностью, не достойной почтенного ученого мужа. Следом, цепко повиснув на профессорском локте, почти влетела сухонькая изящная старушка, облаченная во все белое. Конец теплой белой шали знаменем пронесся в воздухе.

- Ну что же вы от меня хотите? - почти плачуще вопросил профессор, - У меня лекция, меня студенты ждут!

- Позвольте, но я уже дважды объяснила! Я всего лишь хочу знать, сколько это стоит! - неожиданно напористо заявила старушка, явно продолжая начатый разговор.

- А я вам ответил! - теперь шеф почти визжал. - Я не аукционист! Я профессор русской литературы! Я вообще не считаю, что подобные вещи можно измерять в деньгах!

- Но знать-то вы должны! Иначе какой вы профессор?

- О-о-о, боже! - мученически простонал шеф. Мгновение его взгляд затравленно метался между кафедральными столами, старательно обминая Романа. Но потом отвращение к непокорному аспиранту отступило перед желание избавиться от назойливой посетительницы.

Шеф выдавил:

- Роман! - дальше уже пошло легче, его требовательный взгляд нашарил ослушника и копьем ткнулся тому в переносицу, - Поговорите, пожалуйста, вот с этой дамой, - слово "дама" в его устах прозвучало ругательством, - ...и объясните ей... - шеф на мгновение задумался, - Хоть что-нибудь объясните! - и он заяцем выпрыгнул за дверь, оставляя Романа один на один со старушкой.

Роман покорно поднялся. Демонстрировать обиду не время и не место. Потому что выполнение поручений шефа входит в обязанности аспиранта. Потому что ненавистная должность младшего научного - его единственная работа. Потому что в глубине души все-таки теплилась надежда - на защиту, удачу, преподавательскую ставку, а без благосклонности научного руководителя все это становилось невозможным. Поэтому он подвинул старушке стул и уставился на нее вопросительным взглядом. И в который раз подумал: "Я не мужчина!". Разве может считаться мужчиной вечный мальчик на побегушках без нормальной работы и пристойной зарплаты? Можно быть мужчиной, если тебя только что сожрали с потрохами, а ты без единого слова склоняешь голову и мчишься выполнять указания того, кто тебя как раз и сожрал? Чем старушка-то шефу помешала?

Старушка немедленно помешала самому Роману. Помешала спокойно выдворить ее вон, на что собственно и надеялся дорогой шеф.

- Вы меня совершенно не слушаете, молодой человек! Да это же самое обыкновенное хамство!

Роман внимательно посмотрел в серо-выцветшие, но решительные глаза под седыми кудряшками и в очередной раз смирился с судьбой. Было ясно, что уж ему-то придется выслушать все и даже больше.

От громадных, во всю стену окон, сделанных некогда по так называемому "южному" проекту, тянуло влажно-ледяными струйками сквозняков. Старушенция запахнула пальтишко, такое же белоснежное, как и остальные ее вещи.

- Вы позволите, я закурю? - поинтересовался Роман.

- Что вы курите? - бесцеремонно поинтересовалась старушенция, мельком глянула на мятую пачку в кулаке у Романа, поморщилась, но тут же цепко выхватила сигарету и ввинтила ее в белоснежный мундштук. Внутренне усмехаясь, Роман церемонно подал ей огня - бабка начинала его забавлять.

- Так чем же я могу быть вам полезен?

- Я уже объяснила вашему начальнику, молодой человек! - вскинулась старушка, но Роман лишь вопросительно улыбнулся и она гневно фыркнула, - Хорошо, повторяю в последний раз. Мне нужно знать, сколько стоит личный автограф Александра Сергеевича Пушкина.

Роман подавился дымом и судорожно закашлялся.

- Что, простите? - сквозь кашель выдавил он.