Хроники Расколотого королевства

У Мошки перехватило дыхание и ком встал в горле. Всю жизнь она оставалась изгоем, потому что умела читать и любила книги. Другие дети смеялись над ней, тыча пальцами и давая обидные прозвища, а взрослые ее побаивались, точно прокаженную. И вот теперь она нашла людей, разделяющих ее тягу к знаниям, но вынуждена прятаться от них! Почему судьба так жестока к ней?!

— Ага, вот здесь, — сказал учитель, найдя нужное место в книге. — «Сентенции об Истине». Автор тот же.

Он прочистил горло, чуть откинул голову и начал читать звучным голосом:

— «Истина опасна. Она рушит дворцы и свергает королей. Она заставляет смиренных брать в руки оружие и бунтовать против тиранов. Она поднимает в душе давнюю боль и бередит старые раны. Она — мать бессонных ночей и мучительных дней. И однако же есть нечто более опасное, чем Истина. Те, кто умалчивает Истину, приносят много больший вред. Возвещать Истину — значит рисковать многим. Иногда вестнику Истины приходится молчать, чтобы его не заставили умолкнуть навеки. Но даже если Истину нельзя высказать вслух, ее все равно надобно знать. Пускай вы не посмеете сказать Истину людям, никогда не лгите себе. У себя в голове я создал комнату, где храню те истины, что не смею озвучить. И в этой комнате сказал я себе, что короли никогда уже не вернутся в королевство. Никто не смеет этого сказать, но каждый знает — это Истина. В этой комнате я говорю себе: хорошо, что ушла тирания, ушла навек. Люди повесят меня за такие слова, но в их сердцах будет звучать шепот той же Истины. И еще в этой комнате я говорю себе, что пока простые люди не выбирают предводителей сами, они будут страдать — и это тоже Истина…»

Дети не понимали смысла этой речи. Впрочем, будь здесь взрослые, они справились бы не лучше. Но тайком от остальных тут оказалась Мошка Май, которая всю свою жизнь питалась книжными истинами. Она почуяла нутром, что слышит речи радикала. И поняла, что за такую лекцию учитель может отправиться на виселицу. Невольно ее захлестнула мстительная радость.

— «В этой маленькой комнате моего разума, — читал дальше учитель, — истины выросли сильными и громкими, и я понял, что должен говорить их, неважно, какою ценой…»

Внезапно из-под стены раздался свист, и Мошка со страхом поняла, что прямо под ней стоит мальчишка, наблюдающий за улицей.

— Класс, врассыпную, — скомандовал учитель, быстро убрав книжку в хлеб и соединив буханку, так что только крошки посыпались.

Пятеро детей поменьше убежали через проемы в стене. Мальчишка постарше забрался по пристройке на крышу дома и подтянул другого мальчика. Еще четверо принялись как ни в чем не бывало играть в шарики на траве.

Учитель ослабил шейный платок и повязал его заново, после чего спокойным шагом направился к улице. На выходе из аллеи он снова поправил платок, будто зашел сюда лишь затем, чтобы привести себя в порядок. На углу стоял высокий человек в пышном парике. При виде учителя он почтительно кивнул. Мошка догадалась, что именно высокий подал мальчишке сигнал засвистеть.

Она сползла вниз по стене, едва не сорвавшись от волнения, и последовала за опальным учителем. Однако запруженные городские улицы быстро и болезненно объяснили ей, как тяжела работа соглядатая.

Она давно научилась быть невидимкой. Умей замереть, когда нужно, не издавай лишних звуков, пусть звук твоих шагов растворится в окружающем шуме… Если ты не в силах затуманить зрение другого человека, постарайся затуманить его разум — будь там, где тебя меньше всего ожидают увидеть, и возможно, тебя не заметят. Используй особенности ландшафта — держись выше или ниже уровня глаз человека, за которым шпионишь. Но эти уловки хороши лишь в деревне.

На многолюдной улице большого города все обстояло иначе. Прежде всего требовалось лавировать в толпе, не нарушая ее течения. Здесь нельзя выделяться, нужно стать одной из многих, слиться с толпой.

Пытаясь не потерять из виду учителя, Мошка постоянно натыкалась на других людей, едва не налетела на жестянщика со стопкой ведер и пару раз чуть не попала под лошадь. Ей приходилось двигаться вдоль стен и, улучая моменты, проскальзывать между людьми, то и дело наступая на ноги и провоцируя брань.

К счастью, объект преследования так погрузился в свои мысли, что совершенно не обращал внимания на окружающий мир. Но и здесь крылись проблемы. Один раз он внезапно остановился, поднял устрицу, упавшую с лотка, и, сдув с нее пыль, положил на место. После чего продолжил путь, не подозревая, что эта заминка стоила горожанам нескольких отдавленных ног и перевернутой телеги. Вопреки здравому смыслу Мошка прониклась к нему симпатией: способностью непроизвольно вызывать переполох учитель напоминал Сарацина.