Хроники Расколотого королевства

— Я правильно понимаю, девочка ждет за дверью? — прозвучал вопрос, и Мошка с ликованием узнала голос Хопвуда Пертеллиса. — Тогда, ради всего святого, впустите ее. Если она и замышляет недоброе, то уже знает, где мы, так что поздно осторожничать. Не будем держать ее на ветру, лучше налейте ей шоколада.

Послышался гул недовольных голосов.

— Друзья мои, — сказал Пертеллис, — либо мы впустим ее, либо я выйду к ней сам.

Мошка успела отпрыгнуть от двери, прежде чем та распахнулась и их с Пирожком пустили внутрь.

Там было так темно, что поначалу Мошка ничего не видела. Свет проникал лишь через крохотные отверстия, просверленные в стенах. Несмотря на обилие подсвечников, горело лишь несколько свечей. Посреди помещения уходили в потолок основания двух мачт, выкрашенные в полоску под стиль кофейни.

Хозяйка, несмотря на вечную бледность, была совершенно здорова. Из-под тяжелых век смотрели ясные и спокойные глаза. В одной руке она держала чайник, от которого шел пар, а через другую руку были перекинуты белые лоскуты.

Вот Пертеллис действительно выглядел неважно, хотя и лучше, чем в полицейском участке. У него вокруг шеи до самого подбородка был намотан шерстяной платок, а на выбритом лице виднелись синяки и ссадины.

Всего в кофейне сидело человек двадцать мужчин, среди них хватало небритых и забинтованных. Если это и были радикальные заговорщики, они совсем не походили на вождей революции. Мошка отметила, что несколько человек держались особняком. Все они были в перчатках, а на поясе у них висели кольца с ключами. Они принимали чашки с кофе с непринужденной галантностью, но подчеркнутая вежливость говорила, что они здесь чужие.

Среди посетителей кофейни выделялся один человек. Он сидел в углу, сложив руки и склонив голову на грудь, всецело погруженный в свои мысли. Это был Эпонимий Клент. У него был вид трагического героя, пережившего позор и предательство, но еще не окончательно павшего духом.

— Я Мошка Май, — начала Мошка, — и я… хочу расставить все по местам.

— Да неужели? — с горечью осведомился Пертеллис и криво улыбнулся. — Ты смотри, нас таких двое. Хотя вру, не меньше пятнадцати только в этой кофейне. Но все равно хорошо, что ты пришла. Присаживайся. Мисс Кайтли принесла тебе горячего шоколада.

Мошка уселась за стол и молча взяла у хозяйки чашку с блюдцем. Вот оно какое, гнездо радикалов. Она почему-то думала, что в этом рассаднике вольнодумства все должны быть вооружены до зубов и общаться на тайном языке, а увидела простых людей, сердитых и уставших.

— Я так понимаю, тебе что-то известно о подпольном печатном станке? — спросил Пертеллис.

— Я его нашла в трюме на пароме старьевщиков. Паром я бросила ниже по течению.

С этими словами Мошка достала из сумки передник и протянула Пертеллису.

— Что это? — спросил он, разворачивая тряпку.

— Мой старый передник.

Пертеллис достал из кармана монокль. Держа его перед глазом, он склонился над передником и стал изучать текст, отпечатанный на ткани. Затем внезапно выпрямился, наморщил лоб и быстро заморгал. Даже монокль убрать в карман у него получилось не с первой попытки.

— Это что же получается? — пробормотал он.

— Птицеловы, — сказала Мошка тихо.

Двадцать человек задержали дыхание. На миг воцарилась тишина. Ее быстро сменил лихорадочный шепот. Люди беспомощно озирались, лепетали, просили не верить Мошке на слово и тут же прикусывали язык.

— Просто не могу поверить, — произнес Пертеллис, похожий на ребенка, только что постигшего концепцию смерти. — Неужели есть под солнцем человек, готовый вернуть то чудовищное время? Кто посмел задумать подобное?

— Могу назвать имя, — сказала Мошка мрачно.

Ощутив, что все глаза обращены к ней, она собралась с духом и рассказала, как пришла к выводу, что за всем стоит леди Тамаринд. Когда она закончила свою историю, в кофейне было тихо как на кладбище.

— Трудно поверить, — начал было Пертеллис, — что леди, подобная…

Затем он кашлянул и продолжил:

— Женская душа слишком возвышенна, чтобы дойти до истинных пределов бесчеловечности.

— Вы неправы, — тихо, но твердо сказала мисс Кайтли и подала ему чашку с блюдцем. — Пейте шоколад, мистер Пертеллис.

— Пертеллис, я готов объяснить, почему леди так действует, — хриплым, скрипучим голосом сказал один из Ключников.

Он сидел в углу, в полной темноте, и лица его не было видно. Слабый свет выхватывал лишь сцепленные на колене тонкие пальцы в перчатках.

«Тетеревятник», — подумала Мошка.

Она представила, где в темноте должны быть его глаза, и, взглянув в это место, нахмурилась.

— Искусство управлять Манделионом заключается в умении тянуть герцога за правильные нити. Вы же сами понимаете, да? Узнайте, чего человек желает больше всего, и чего он больше всего боится, и о чем он лжет себе, используйте против него, и он будет плясать под вашу дудку до конца своих дней.

Некоторым соратникам Пертеллиса такие речи пришлись не по нраву, но Тетеревятник, ничуть не смутившись, продолжил: