Хроники Равалона. Трилогия

Уолт засмеялся. Смех толчками вырывался из глотки, нервными звуками душа сознание. Уолт смеялся и не мог остановиться.

«Я предупреждал тебя…» — повторил голос.

И замолчал. Окончательно.

Глава третья БОЛЬ РАЗУМА

Шел рыцарь по пустыне. Долгим был его путь. Он потерял коня, шлем и доспехи. Остался только меч. Рыцарь был голоден, и его мучила жажда. Вдруг вдалеке он увидел озеро и пошел к воде. Но у самого озера сидел трехглавый Дракон. Рыцарь схватил меч и начал сражаться с чудовищем. Сутки бился, вторые. Две головы отрубил. На третьи сутки Дракон свалился без сил. Рядом упал рыцарь. И тогда умирающий Дракон спросил:

— Рыцарь, а чего хотел-то?

— Воды попить.

— Ну так пил бы…

Из заметок Алексиуса Худенкиуса

Небеса извивались раненым зверем. Облака испуганными барашками разбегались в стороны, сталкивались и снова бежали. Но небо-стойло продолжало трястись, а барашкам никак не выбраться за пределы голубой бездны… Нет. Уже не голубой.

Если еще раньше пропало Солнце, просто вмиг провалилось за горизонт, будто у везущей его колесницы отвалилось колесо и колесницу снесло с дороги вместе с колесничим и поклажей, то сейчас небо стремительно чернело.

Может, ночь сражалась с днем, решив установить свое владычество на веки вечные? И Луна, как полководец, вела сонмы солдат-звезд на одинокого героя-Солнце?

…Неправильно. Тогда он так не думал. Тогда он вообще редко думал…

И с небес на землю падал столб огня. И с земли на небо поднималась ветвящаяся молния.

Два Могущественных сошлись в битве, сотрясающей Равалон. Бог и убог, презрев Запреты Бессмертных, сражались в мире смертных, в ограничивающем их Силы мире. Они сражались, рвя в клочья эти ограничения, рвя в клочья этот мир.

Бог был сверкающим клинком, окутанным клубами золотистого дыма.

Убог был черным копьем, разбрасывающим по сторонам пригоршни мерцающих искр-угольков.

Они не были ни тем и ни другим.

…Все остальные в страхе бежали, забившись глубоко в подземные переходы гор, дающих днем убежище от убивающего Солнца, а он осторожно пробрался к выходу и теперь зачарованно следил за сцепившимися не на жизнь, а на смерть существами. Темные щупальца хлестали светлый клинок, забрасывали его искрами-угольками. Клубы золота били по черному копью, клинок сверкал, бросая в бой сияние.

Он смотрел и слушал, как содрогается и стонет земля, как дрожат и ревут горы, как плачут небеса, как реки выходят из берегов, как в омуты безысходности погружаются зыбкие принципы мира смертных, не выдерживающие Принципов Бессмертных. Надо бежать. Надо прятаться. Надо…

Он смотрел. Ему было интересно.

…Неправильно. Он до сих пор не знал, почему не убежал тогда…

Бог и убог не уступали друг другу. Оба были Могущественными. Оба обладали Властью. Оба владели Тайными Знаниями и Истинными Именами. Оба призывали на помощь Начала и Изначалье. Оба взывали к Книгам Бездны. Оба наносили друг другу смертельные удары. Смертельные, потому что только в мире смертных Бессмертный может убить другого Бессмертного. Убить и отправить его душу в Тартарарам, откуда ей не будет возврата. И потому запрещено было биться богам и убогам в Равалоне. Но эти — бились. И оба победили. И оба проиграли.

Не описать языком смертных всех метаморфоз бытия, что произошли с местом, где бог и убог ударили друг друга, вложив в удар все силы, и убили друг друга. Не описать грандиозного величия павших, не описать пляску освободившихся Мировых Престолов, неосторожное движение которых могло бы скинуть мир Равалона в Хаос. Не описать этого.

Но два тела упали на землю, одно — белоснежное, другое — чернейшее. И все прекратилось. Мир стал возвращаться в норму, не обращая внимания на выбравшегося из пещеры Дикого упыря, спешащего к павшим. Ему хотелось коснуться их. Ему хотелось потрогать их. Он жаждал узнать.

…Неправильно. Голод и Жажда отняли у него разум и погнали к телам, похожим по форме на человеческие…

Когда он осторожно приблизился к ним, то увидел, как из ран белоснежного бога течет золотая кровь, смешиваясь с кровью серебряной, текущей из ран убога. Кровь. Жажда. Он потянулся к лужице, что скопилась под Бессмертными, несмело лизнул… И все изменилось.

Он пил кровь безостановочно. Когда она закончилась, начал облизывать тела. Когда облизал, впился в плоть Бессмертных, раздирая ее клыками и самозабвенно давясь золотом и серебром. Он чувствовал, как глубоко внутри в нем что-то меняется.

…Неправильно. Не чувствовал. Не знал. Тогда было только золото и серебро. Только Бессмертная кровь…