Хроники Равалона. Трилогия

Именно так. Это есть у всех. Если не из взрослого периода, то что-то из детства: провинность, шалость, глупость, которую хочешь изменить, но не можешь. Это влияет неосознанно на всю жизнь. Это камень, который застрял в душе, это ошейник раба, который никогда не снять, это заноза, которую никак не вытянуть.

А если бы! Я бы тогда!

Вечное Возвращение окутывало смертного и возвращало к самому сильному из моментов, которые потрясли его жизнь. И кружило его в этом возвращении, заставляло переживать снова и снова, как будто погружая в сон-повторение, вечный сон без начала и конца. Заключенные в пузыри Вечного Возвращения смертные переживали то, что жаждали всем сердцем изменить, что было переломным, как им казалось, моментом в их личной судьбе, — или просто мелочью, которая всегда будет мешать жить. Переживали и переживали — потому что это было Вечное Возвращение.

Возвращение в то, чего уже нет, но что реальнее всего, что есть сейчас.

Еще никогда и никому не удавалось вырваться из Вечного Возвращения. Именно благодаря ему исчез Двадцать Седьмой легион Ролана, посланный в южные области для истребления расплодившихся упырей. Двадцать Седьмой легион исчез, а Детей стало больше.

Память смертных — страшная вещь, страшная для них же самих. Она как разум — без нее нельзя, но с ней страшно.

Может, память и разум нераздельны? И нет разума без памяти, и нет памяти без разума?

Вопрос.

Голову кольнуло болью.

Золтарус поморщился и выдернул из первого попавшегося пузыря человека. Его кровь оказалась так себе, это был ничтожный человечишка. Наверное, чародей, судя по богато расшитой мантии. Осушив тело, Золтарус раскрошил череп. Он, как уже говорилось, не любил магов. Особенно когда из-за них вынужден был прибегать к Силе Крови. Высвобождая Вечное Возвращение, Золтарус больше не мог использовать иные трансформы или божественную Власть. Он будто становился носферату, но не просто Высочайшим Живущим в Ночи, а Наивысочайшим Живущим в Ночи. С ним оставалась физическая мощь, невероятные рефлексы и регенеративные возможности (и Онтический Эфир, о котором бог-упырь не знал), и хотя это было немало, Золтарусу не хотелось испытывать боль лишний раз только потому, что он не был достаточно защищен.

На сегодня боли хватит.

Кто-то шел к нему. Золтарус осознал это, когда допил очередного человека, снова чародея. Здесь их было много. Кто-то шел к нему, обходя пузыри Вечного Возвращения, и его аура была стальной. Он не боялся. Он не испытывал сомнений. Он был поразительно спокоен. Но чувства клокотали в нем. Там, внутри, за сталью ауры.

Кто-то вырвался из Вечного Возвращения? Невозможно! Хотя… Золтарус ведь просто не знал, что это возможно. Стоит признать — он не так хорошо знал свою Силу Крови, как думал. Впрочем, ей он не уделял пристального внимания, чтобы изучать и совершенствовать, как Дети свои Силы Крови. Ему хватало трансформ и божественной Воли.

Еще кто-то шел к нему. Нет, не шел… Крался. И творил чары, плел вязь волшебства, готовясь к магической атаке.

Двое вырвались из Вечного Возвращения? Неужели Золтарус так ослаб за время, проведенное в Сосуде? Плохо, очень плохо. Совсем плохо.

Потому что кто-то третий шел к нему. Не скрываясь. Шел, пылая аурой сжатой, не высвобожденной полностью Силы. И глубоко в не-живом теле была упрятана Жажда, та Жажда, которая поднимает мертвых из могилы и гонит на охоту за свежей кровью.

Трое. Золтарус нахмурился. Это уже слишком, знаете ли. Трое, конечно, с ним не справятся, однако это лишняя возня, задержка.

Он еще раздумывал, что бы сделать (проклятые вопросы!), когда первый из вырвавшихся из Вечного Возвращения показался Золтарусу. Орк, тот орк, что был с вампиром. Странно, он думал, что убил орка тем ударом…

— Ты, — орк говорил спокойно, но спокойствие это было… затишьем перед бурей было это спокойствие, — ты убил Мастера. — Орк поднял клюку с иглой на конце, клюку, в которой было его золото и серебро. — Мастер умер ради этого? Ради этой бесполезной теперь вещи?

Золтарус чувствовал напряженность орка, но магии не ощущал. Неужели Темный собирается драться с ним голыми руками? Сошел с ума? Удар Золтаруса был сильным…

— Ты тоже должен умереть, — сказал орк. — Ты нужен был Мастеру, но Мастера теперь нет, и тебя не должно быть. Тебя убью я. Слышите, вы, двое?! Его убью я!

Значит, и орк заметил мага и упыря? Лучше бы попытался объединиться с ними, чем умирать быстро в одиночку. Глупец! Золтарус все равно сильнее.

Орк издал боевой клич и вскинул клюку, ударил снизу вверх, целя Золтарусу в лицо. Бог-упырь даже не попытался увернуться. Он привык, что направленные в него предметы отклоняются. Игла почти коснулась лица, когда клюку повело в сторону, и она скользнула мимо.

Онтический Эфир защищал своего носителя.