Хроники Раздолбая. Похороните меня за плинтусом-2

Никто не засмеялся. Миша беспомощно молчал. Раздолбай поставил себя на его место и подумал, что признаться при всех в девственности смог бы только под пистолетным дулом.

Да и то бы соврал.

— Мороз, не трахался, так и скажи! — усмехнулся Барсук. — Поедешь со мной в Лиелупе, там отличные безоткатные телки — на раз мужиком станешь. Я тебя звал как-то, но ты на скрипке пиликал.

— Барсук, заткнись! — оборвал Андрей. — Давайте заканчивайте свой тупорылый спор, а то всю прощалку угробите. Разливай!

— А можно мы закончим, когда к чему-то придем? — требовательно попросил Мартин. — Я пришел в гости и имею право на свои полчаса интересного общения. У нас происходит идейный диспут, который меня дико увлек. О чем пойдет разговор, если мы закончим? О телках в Лиелупе и лошадиных губах? Подарите мне еще пять минут, и я заткнусь на весь вечер. Итак, судя по упорному молчанию, с женщинами ты не был. Но тебе около двадцати. Ты дрочишь?

Диана засмеялась. Авива фыркнула и поперхнулась пивом. Миша с укором посмотрел на Раздолбая, как бы спрашивая: «Кого ты привел?», а Раздолбай опять подумал, что в Мартине есть что-то гипнотическое. Как еще было объяснить, что он столько времени гнул свое, не вызывая ни у кого протеста, и даже вогнал в ступор хозяина вечера?

— Чувак, по-моему, ты перестал вписываться, — сказал Андрей, первым очнувшись от гипноза, и деликатно прихватил Мартина за плечо.

— Что я такого спросил? Мы люди, у нас инстинкты. Когда есть с кем, я трахаюсь. Когда не с кем, беру проституток. Когда нет проституток — дрочу. Это нормально, и я не навешиваю на себя «бремен неудобоносимых», чтобы ради мифической вечной жизни от этого отказываться. Не навешиваю, а главное, не предлагаю навесить другим. Но наш друг говорит, что он это на себя навесил. Утверждает, что, следуя великому учению, он не украдет деньги в отчаянной ситуации и не станет биться за место в шлюпке. Я сомневаюсь в его словах, но у меня нет возможности проверить его в экстремальных обстоятельствах. Вместо этого я хочу узнать, насколько он искренен в мелочах, ибо «неверный в малом и в большом неверен». Кто это сказал, Михаил, не помните? В связи с этим один простой вопрос — как насчет малакии? Михаил, вы дрочите?

Андрей потащил Мартина за рукав.

— Все, тебе пора.

— Руки убери от моей рубашки, — строго потребовал Мартин.

— На выход!

— Руки убери, а то я эту рубашку потом неделю стирать буду.

— На выход, я сказал!

Андрей грубо толкнул Мартина.

— Эй, полегче! — вмешался Валера, хватая Андрея за руку.

— Ты тоже руку убери! — огрызнулся Андрей. — А то я свою рубашку потом вообще выкину!

Андрей попытался грубо тащить Мартина, Валера стал удерживать Андрея, и получилось, что Валера и Андрей сцепились друг с другом, а оказавшийся между ними Мартин спокойно стоял, загадочно улыбаясь.

— Валите отсюда оба! — злобно пыхтел Андрей, тщетно пытаясь справиться с более сильным Валерой.

— Не пойду никуда, мне здесь дико по кайфу! — заявил Мартин и, выскользнув из круга сцепленных рук, плюхнулся на скамейку.

— Тебе лучше уйти, — попросил его Миша.

— А где же христианское всепрощение? Где другая щека? Если я ебну тебя по морде, ты простишь меня?

— Он не успеет тебя простить, потому что сейчас ты пойдешь отсюда на хуй! — в бешенстве заорал Андрей и потащил Мартина со скамьи. Валера опять стал его удерживать. Остальные растерянно расступились, не зная, что делать.

— Андрюша, сквернословить не по-христиански, — напомнил Мартин, которого окружающая возня только веселила.

— Мне по хую, я не верующий!

— Михаил, ваш лучший друг — безбожник и сквернослов! Обратите его к святой вере!

— На выход!

— Никуда не пойду.

— Поел, попил? До свидания! — рычал Андрей, силясь поднять Мартина.

— Пил ваше пиво, ел ваши шашлыки и дико ебал вас всех в рот! Вот так я пришел на вашу прощалку! Хо-хо-хо!

Андрей не выдержал и сильно ударил Мартина кулаком в плечо. Валера, не задумываясь, занес кулак, чтобы ударить Андрея, но на его руке повис Миша.

— Перестаньте, хватит! — взвизгнула Диана.

Валера, не раздумывая, схватил Мишу за кисть и резко вывернул.

— Рука! Рука! — отчаянно вскрикнул Миша не столько от боли, сколько от испуга за свои пальцы.

— А ну, вон отсюда! — послышался разгневанный бас.

Все застыли, как будто над садом грянул оглушительный гром. Не замечая извилистой дорожки, прямо по клумбам, раздвигая кусты белых роз, к месту потасовки шагал отец Миши. Взбешенный маэстро был страшен. Его огромная фигура надвигалась как локомотив. Схватив Мартина и Валеру за отвороты рубашек, он волоком потащил их к калитке. Присмиревший Валера, чувствуя неправоту, не сопротивлялся и покорно шел туда, куда вела его мощная длань музыканта.

Мартин же повис тряпичной куклой, превратившись в тяжелый груз, и голосил во все горло: