Хроники Раздолбая

«Черт, я ведь не сказал, как меня зовут, и у нее не спросил!» — спохватился он в последний момент, но трубку на другом конце провода уже сняли.

— Алло? — послышался отчего-то усталый женский голос.

— Привет. Это летучая мышь с бала ста королей, которая подстерегла тебя возле бара, — выдал Раздолбай первое, что пришло в голову.

— Кто?

— Ну, ты дала мне свой телефон, сказала — запомню — хорошо, не запомню — мои проблемы. Я запомнил.

— Удивительно.

— Торопливое у нас получилось знакомство. Я даже не успел спросить, как тебя зовут.

— Таня.

Раздолбай выдержал паузу, ожидая, что девушка тоже спросит у него имя, но она хранила равнодушное молчание.

— Не спросишь, как зовут меня? — решился он намекнуть.

— А зачем это мне?

— Ну… Мы вроде познакомились, ты дала телефон.

— Я думала, ты забудешь. Обычно все забывают, когда я так даю.

— Значит, мне он был так нужен, что я запомнил.

— Ну, и зачем ты запомнил его? Что ты можешь мне предложить?

Раздолбай растерялся. Он рассчитывал поболтать о жизни и выведать, где блондинка живет, чтобы устроить ей, когда будут деньги, сюрприз с шариками, и лобовой вопрос выбил его из седла.

— Я тебе не могу сейчас ничего предлагать, потому что, если я предложу, это уже не будет сюрпризом, — выкрутился он.

— Сюрпризы я люблю. Только сначала хочу понять, кто ты вообще такой и каких сюрпризов от тебя ждать. Расскажи в двух словах, чем занимаешься?

Обрадовавшись, что к нему проявили наконец интерес, Раздолбай с подчеркнутым достоинством ответил:

— Я художник.

— М-м… Выставляешься, продаешься?

— Конечно, как бы я жил иначе, — соврал он, думая, впрочем, что не врет, а забегает вперед.

— Ну и сколько тебе это приносит?

Чтобы выглядеть солиднее, Раздолбай посчитал, сколько можно выжимать с Арбата, если сидеть там без выходных, и, небрежно ответил:

— В месяц около пятнадцати тысяч.

— Пятнадцать тысяч чего?

— Ну, наверное, не старых калош. Рублей, конечно.

Таня фыркнула.

— Пятнадцать тысяч рублей — вообще не деньги. У меня в месяц на одно «Перье» столько уходит.

— Какое перье, страусиное что ли? — удивился Раздолбай, подумав, что красотка говорит о каких-нибудь перьевых украшениях.

— Я от тебя сейчас в осадок выпаду! — расхохоталась Таня, и в ее голосе первый раз прозвучало что-то вроде интереса к разговору. — «Перье» — вода минеральная!

— Вода?! Зачем пить воду на пятнадцать тысяч?

— Мне нравится.

— Ну не знаю… По-моему, воду можно пить обычную, а пятнадцать тысяч потратить разумнее.

— Это если их всего пятнадцать. Если шестьсот, то все равно.

— Шестьсот? — усомнился Раздолбай. — У кого это в месяц может быть шестьсот тысяч?

— Слушай, ты вообще странный. Ты вчера был на мероприятии, ты что, машин не видел? Шестьсот тысяч — это деньги, которые мне дают просто так. Это на самом деле фигня полная — всего пять тысяч долларов. Подумай, сколько стоят машины, и пойми, что люди купили их не на последние деньги. «У кого может быть шестьсот тысяч», — передразнила она. — Как ты вчера туда затесался? Тебя привел кто-то?

— Привел Воланд, — с трудом подобрал ответ огорошенный Раздолбай. — И машин я не разглядел. Мы на воздушном шаре прилетели, сели прямо в центре сада.

— Ну, молодцы. Слушай, если полетишь на своем шаре в город, можешь пролететь через Кутузник, сигарет завезти? А то подруги вчера были, скурили все.

— Могу, наверное.

— Я курю только ментоловые. Заедь в «Садко», возьми блок «Мальборо» или «Мор».

Раздолбай поперхнулся так, словно сам затянулся каким-нибудь самосадом — блок ментоловых сигарет стоил больше, чем он тратил на себя в месяц, а Таня просила об этом как о сущей мелочи.

— Давай, я тебе лучше несколько раз завезу по пачке, — нашелся он. — Будет повод несколько раз увидеть тебя.

— Да с чего ты решил, что мне надо тебя несколько раз видеть? — разозлилась Таня. — Не можешь привезти блок, на хуй ты мне тогда звонишь вообще?

Раздолбаю как будто врезали трубкой по уху. Ему казалось, что красивая девушка должна быть утонченной натурой, в разговоре с которой надо тщательно подбирать слова, и вдруг эта девушка выругалась с простотой самосвального шоферюги. Понимая, что теперь никаких шариков и романтических писем быть не может, он растерянно промямлил:

— Я тебе зачем-то звоню, потому что ты зачем-то дала мне свой телефон.

— Ну, я дала, чтобы ты отвязался, а тебе что, непонятно, что нет смысла звонить? Тебе обязательно быть посланным?

— Нет, посланным я быть не люблю.

— Ладно, все — ты меня затрахал, я жду важных звонков.

Услышав гудки отбоя, Раздолбай бессильно плюхнулся на диван. У него было такое чувство, словно он готовился к боксерскому бою, от которого зависела жизнь, настраивался, тренировался с грушей, а противник приехал на танке, навел на него дуло, и руки в перчатках сами опустились вдоль тела.