Хроники Реликта. Том I

— Извините за визит в столь поздний час. — Гость виновато развел руками. — Вас трудно застать днем. Меня зовут Егор, я друг Ратибора.

Настя почувствовала слабость в ногах и противную сосущую холодную пустоту в груди. Очнулась от прикосновения к спине: ее поддерживала горячая сильная рука гостя.

— Извините, — проговорила она, сделав глубокий вдох, выпрямилась и отвела руку. — Не подумайте, будто я настолько слаба, что не могу справиться с собой… Проходите.

— Спасибо. — Молодой человек, обдав хозяйку волной воздуха с запахом сена и моря, прошел в гостиную, ступая бесшумно и мягко, несмотря на рост и вес; точно так же ходил и Ратибор. И сел он в предложенное кресло осторожно и бесшумно. Настя устроилась напротив, стиснула кулаки, пряча их в рукавах халата.

— Слушаю вас.

Гость покачал головой, с откровенным любопытством разглядывая ее. Настя поймала себя на досадном чувстве: она никак не могла нащупать эмоциональной и мысленной сферы Егора. Попыталась сосредоточиться, но у нее ничего не вышло.

— Это я вас слушаю, — сказал он, удовлетворившись осмотром. — Ратибор сказал, чтобы я зашел к вам, если с ним что-нибудь… вот я и зашел. Могу я чем-нибудь помочь?

Настя расслабилась, откинулась в кресле, улыбнулась сквозь набежавшие слезы.

— Господи, а я подумала… Ратибор говорил мне о вас, я вспомнила, только не совсем представляла, какой вы.

— И какой же?

Она снова улыбнулась.

— Вы на него похожи. Хотите кофе?

— Хочу, — серьезно кивнул он.

Настя выпорхнула из кресла, удивленная и обрадованная.

— Подождите минуту. Если хотите, включайте видео, там есть хорошие кассеты, выберите. Или полистайте альбомы, второй ряд кристаллотеки.

Когда она вернулась из кухни с подносом, гость сидел с кассетой стереофотографий на коленях. Ткнул пальцем в одну из фотографий:

— Ваша мать?

Настя поставила поднос, наклонилась над плечом Егора, с интересом посмотрела на его сосредоточенное лицо.

— Вы проницательны, это моя мама. Еще никто из моих знакомых не угадал, кто это, все считают — я. Пейте. Это пироги с вязигой, готовила сама. Я вообще неплохой кулинар.

Егор кивнул, беря пирог и чашку с кофе.

— Ратибор мне говорил.

Они пили кофе и болтали о «вертикальном» туризме, психоэкологии, балете «саундай» и о всяких пустяках, и Настя с удивлением прислушалась к себе, чувствуя, как глухая стена тоски и боли, выросшая в душе и отделившая ее от остального мира после ухода Ратибора, вдруг стала трескаться и разрушаться.

Егор оказался серьезным собеседником, любившим и умевшим не только говорить, но и слушать. Чувствовалось, что у него по каждому затронутому вопросу есть своя собственная точка зрения, каковую он и отстаивал аргументированно и с достаточной уверенностью. Он был серьезен, обстоятелен и уравновешен в той мере, которая почти всегда нравится женщинам в возрасте, называющим таких мужчин одним словом «хозяин», и Настя невольно улыбнулась, отвечая своим мыслям, хотя через минуту всю веселость ее как рукой сняло: какой-то неуловимый жест Егора внезапно живо напомнил ей Берестова.

— Расскажите, что с ним случилось. — Гость чутко реагировал на эмоции хозяйки и точно знал, когда и какие вопросы можно задавать. Такая его проницательность, в общем-то, контрастировала с внешне простоватым видом, Настя отметила это машинально, однако ее в данный момент занимало другое. Сначала запинаясь, потом на одном дыхании, она пересказала Егору всю историю своих отношений с Ратибором и, закончив рассказ на слове «ушел», замолчала, вдруг всхлипнув по-бабьи.

— Понятно, — сказал Егор, задумчиво потирая переносицу пальцем. — Значит, Конструктор вылупился, а послы остались внутри?

— Еще неизвестно, вылупился ли он вообще, ученые не могут разобраться. Канал БВ сжимается, а на месте «пули» возникла зона странных эффектов, область гипергеометрии, как ее называют, продолжающая мчаться в прежнем направлении, и ничего похожего на того Прожорливого Младенца, съевшего половину Марса сто лет назад.

— Тогда не все еще потеряно. Я думал, вы точно знаете, что Ратибор… м-м… погиб, а оказывается, ничего не известно.

— Габриэль сказал… — голос у Насти сорвался, и она закончила шепотом, — что у Ратибора один шанс из миллиарда…

— Габриэль — это Грехов? А разве он не может ошибаться, как и любой другой человек?

— Он — нет. — Настя глубоко вздохнула, вытерла щеку и виновато улыбнулась. — Хотя я очень надеюсь, что он ошибается.

Егор кивнул, не теряя невозмутимости, лишь в серых глазах его промелькнула едва заметная тень озабоченности.

— Он вернется, Настя, поверьте, Ратибор не такой человек, чтобы погибнуть за здорово живешь.

— Правда? — жадно спросила она, тут же сдерживая порыв.

— Правда, — твердо сказал он, потом встал и протянул руку. — До связи, Анастасия, мой телекс у вас есть, звоните, если понадоблюсь, особенно если срочно. В свою очередь, не сердитесь, если позвоню в неурочное время, характер моей работы не позволяет мне владеть свободным временем по своему усмотрению.

— А где вы работаете?

— В одном из детских учебных городков Крайнего Севера, простым учителем.