Хроники российской Саньясы. Том 2

В.С.: Есть такие группы. В Сибири, например, в Академгородке, в Одессе, на Кавказе, в Душанбе, в Прибалтике. Там у них уже своя динамика, но они продолжают работать, развиваться.

В: Ну, хорошо, группы сохранились. Но удается ли им сохранить Идею, когда прервана связь с источником, когда они работают уже без вас? Ведь не могли же вы, работая с таким множеством групп везде осуществить передачу Традиции…

В.С.: Да, люди работают уже самостийно. Насчет первоисточника вы, действительно, очень правильно заметили, — не в бровь, а в глаз. Конечно, когда присутствует контакт с первоисточником, тогда и качество работы добротное, а если все идет самостийно, то это конечно не совсем то. Поэтому в этих группах много самостоятельных проявлений, многие из тех, кто тогда со мной начинал, стали сами уже крутые, пишут книги, создают целые Школы. Но ведь не будешь всех заставлять плясать под свою дудку… Это глупо. Люди сами должны до этого дорасти, если они этого хотят и могут. Но вот дать первый импульс, зажечь, вдохновить, создать ситуации — это была моя работа. Дальше они уже сами решали, в каком направлении идти.

В: Как возник «Корабль Дураков»?

В.С.: Это просто одна из форм. Существует она уже достаточно хорошо. Для ситуации андерграунда эта форма зарекомендовала себя очень удачно. Дурак — что с него взять? И как воплощение сказочной идеи: дурак вроде бы и действует как-то порой нелепо, по-дурацки, но, тем не менее, почему-то достигает своей цели; то, что у многих умных не получается. А когда еще целый корабль таких дураков, то это уже очень интересно.

В: А какая в этом ваша позиция?

В.С.: Чисто культуртрегерская. Моя задача — передавать это качество, — сказочной жизни по мудрым и не таким уж простым, как это на первый взгляд кажется, сказочным законам. Но такое качество можно развить только в каких-то оранжереях и оазисах, — так, само по себе оно редко встречается. Оно возникает в многочисленных пробах и исследованиях. Ну, вот как Георгий Иванович Гурджиев изучал различные типы индивидуальностей, типы взаимодействий, в самых разных условиях, местах, странах, этносах.

В: Вы себя можете назвать продолжателем Традиции московских тамплиеров?

В.С.: Да я могу назвать себя продолжателем этой Традиции. Может быть, она и уйдет вместе со мной, когда я помру. Так часто бывает. А может быть она где-то и вспыхнет, — в Москве ли, в Питере, может быть где-то в Азии или в Европе. Вот уже несколько лет мы основательно работаем в Польше и в Чехии. Вообще мы проникли во многие страны Европы, где тоже существуют наши оазисы.

В: Я так понял, что вам близки идеи и методы работы Гурджиева. Это так?

В.С.: Да, где-то лет в восемнадцать я познакомился с его идеями и они стали мне близки. Многие его книги я переводил. И не только его, но и многое, что с ним связано. Потом мои переводы ходили в Самиздате.

В: Я наслышан, что вы часто создавали для своих учеников неординарные ситуации.

В.С.: Так любое эффективное обучение происходит только через неординарные ситуации…

Ближе к концу встречи Владимир предложил мне поспрашивать о ситуациях, которые он создавал для своих учеников, их самих. Встретиться с некоторыми его учениками мне довелось уже позже. В августе я приехал к Наташе. Первый вопрос, который я задал ей, был о том, как бы она смогла описать: кто такой Владимир Степанов.

16 августа 2000 г.

Наташа: Я познакомилась с Володей в Питере в восемьдесят пятом году, когда он со своими учениками ездил с командой Козлова (рок-группа «Арсенал»).

Влад: Чем они занимались у Козлова?

Н: Они работали осветителями. Сам Степанов был идеологом всей группы. Ездили, конечно, по всем городам и весям и знакомились с разными интересными людьми. Таким образом, они как-то распространяли свои идеи. К моменту нашего знакомства они уже лет шесть ездили с Козловым. Чем занимался Володя до этого? Он имеет два образования: философское и языковое. Может еще что-то. В начале семидесятых он занимал в социуме какое-то высокое положение. Жил он в Москве. А потом резко ушел с работы и приехал в Питер. Он стал вольным человеком, и вокруг него стали собираться ученики.

В: Что привлекало людей в Степанове? Почему люди шли учиться у него?

Н: С ним было очень интересно. Он мог почувствовать и удовлетворить мотивацию человека, которая возникала на самом глубоком внутреннем плане.

В: Что он предлагал ученикам?

Н: Очень широкий спектр всего, что Володя предлагал. Человек он очень масштабный. Он сразу видел человека. Видел, что в нем есть, что необходимо развивать. Он отвечал на внутренние вопросы людей, многие из которых даже не назывались вслух. Причем отвечал не просто на словах, но и действиями, и на сущностном, бытийном плане. Проходя с ним какие-то километры жизни, человек начинал осознавать себя, становился зрелым, приобретал форму — ту форму, которая была ему как бы предназначена по судьбе, — Володя только все это точно выстраивал. Это он всегда умел делать.

В: Каков стиль его обучения? Как это происходит?