Хроники российской Саньясы. Том 4

В: У меня тогда, скорее всего, не было бы мотивов пройти весь тот сложный путь, который я прошел. Охрененно сложный и витиеватый. Именно эта витиеватость, нелегкость дала мне такой опыт, что я теперь могу другим людям помогать. Не имея этого, я может быть, сам жил счастливее, но у меня не было бы того, что я считаю сейчас наиболее ценным. Поэтому я считаю, что Бог как раз таки очень позаботился обо мне (не знаю — за что такая честь), именно создав сложные начальные условия и ведущие обстоятельства…

А: То есть, то, что ты вылечил в себе, ты можешь помочь другому человеку. Хорошая точка зрения. Я говорю не о том.

В: Я столкнулся с большим количеством жизненных трудностей, я приобрел за одну жизнь большое многообразие жизненного опыта, может быть, то, что за несколько проходят. Причина тому — и невротические, истерические учителя, и идиотские детские садики, и не лучшие условия рождения, то, что забрали от мамы и положили куда-то в первый день…

А: То есть ты прекрасно знаешь, как жить нельзя, да? Как жить нельзя — это то, что в прошлом. Нам нужно смотреть, как жить надо.

В: Это уникальный путь, как и путь каждого человека. Идеальных путей, где заранее в сложных участках соломку подложили, наверное, не бывает.

А: Уникальный путь, который поэтизирует страдания.

В: В какой-то момент страдания начали переплавляться в «видение» и знание, и в этом страданий нет. Там есть уже и наблюдение, и активная деятельность. Страдание где-то кончилось. В основном, кончно…

А: У тебя оно произошло раньше, у меня оно произошло попозже, — это прекращение страданий.

В.: О полном прекращении страданий я бы не стал торопиться говорить. Они могут иногда возвращаться, но не имеют уже для меня ценности, а носят рабочий характер, то есть на них можно не задерживаться, а извлекать урок и идти дальше…