Хроники российской Саньясы. Том 4

А: Он был очень сильный оратор, это раз. Его речь была определенным действием, влиянием. Потом, он был руководителем туристской секции. Он водил в походы людей. И создавал ситуации, в которых как бы людей опускал. Если кто-то проявлял слабость, он подчеркивал эту слабость и говорил: «Посмотрите, вы не работаете над собой, посмотрите, до чего вы дошли, кто вы такой». Там девушки совершенно в истерике бились, падали, убегали, приходили к нему, он их поднимал, он, по слухам, с ними чуть ли не спал. Считал, что надо по-разному с женщинами обходиться. Был он такой сложный, неординарный человек, который всеми доступными ему способами влиял на людей. Некоторые сломались.

В: Что это значит?

А: Эти люди до сих пор не могут прийти в себя. То есть это люди с нарушенным социальным поведением. Они до сих пор во многом не смогли адаптироваться. Я не говорю, что это у многих было. Я многих не знал. Некоторых я знал. Они до сих пор в этом состоянии находятся. В состоянии постоянного диалога с ним, доказывании ему, что все не так, анализа, что можно было жить иначе. Хотя многие поставили защиту и снова вернулись к нормальной жизни.

В: Ты, я как понял, защиты не ставил, а как-то тебе удалось сделать так, что это тебе на пользу пошло.

А: Безусловно, это пошло на пользу, потому что я был всегда независим от группы. Я приходил, брал, что мне надо, и уходил. И здесь — я пришел уже зрелым человеком, мне было восемнадцать лет, я занимался спортом, я был в сборной. И он открыл мне глаза на духовную сторону жизни. Раньше я был как молодое животное, которое тянется ко всему светлому, но в то же время живет животной жизнью.

В: А все эти переживания, плавание?

А: Они сами по себе были. Они были стихийны, но та система ценностей, которую формировало общество, она бы постепенно меня в эти рамки и загнала. Хотя я не знаю, может быть, и не так. Учитель же сформировал некую духовную составляющую. Я понял, что в этом ключе можно рассматривать жизнь. И мне стала интересна эта сфера, сфера духовности, сфера психологии, сфера человеческих отношений, сфера работы над собой. И в этом плане я сразу сделал выбор быть на этом пути, начал готовиться к поступлению на психфак, там потом, после того, как я ушел от этого Учителя, я начал искать таких людей, которые занимаются этим же, попал в «антоновские группы», и там начал работать над собой. Начал заниматься своим телом, делал различные йоговские упражнения, занимался каратэ, дзюдо, занимался какими-то медитациями, продолжал заниматься спортом.

В: Потом, я как понял, появилась альтернатива…

А: Это было боковым ответвлением. То, на чем мы с тобой сошлись в начале девяностых, — это было усилением некого потенциала у меня. Потенциал состоял в том, что я был с детства такой душевед. Я внимательно относился к людям и понимал, что могу выслушать человека, что-то ему посоветовать. Не был равнодушен в этом плане. Я, может быть, был немножко корыстен, и сейчас остаюсь в этом ключе, потому что мне просто интересна эта область. Но и тогда мне она уже была интересна. И то, чем мы с тобой занимались в плане психотерапии, — особенно гештальт-терапия — позволило раскрыть эту сторону. Я вспоминаю эпизоды еще из ранней юности, когда ко мне обращались люди, чтобы я уладил какой-то конфликт, или поговорил с какой-то бабкой занудной или провел с кем-то беседу, чтобы человеку помочь душевно. И работа с гештальтом и вся остальная психотерапия, которая тогда была и сейчас идет, — просто развивает эту сторону.

В: Что было потом?

А: Потом, после ухода от этого человека был период служения. Я, торкнутый его идеями воспитания нового поколения и привития новых ценностей, двенадцать лет посвятил работе с детьми. Фактически это была его энергетика, замешанная на тех основах, которые были получены еще при работе с экипажами. Я понял, что я сформировался как мощный лидер, и эти лидерские качества во мне остались, и я их использовал, чтобы повлиять на молодежь. Идея была такая благородная, социальная. И вот двенадцать лет было посвящено этому служению. И параллельно шли наши с тобой поиски и происки на почве психологии.

В: Это была не только психология.