Хроники российской Саньясы. Том 4

В: Культура, это, если уж дальше, это та матрица, в которой все более и более уникальным становится путь каждого человека. Если б мы все шли строем в одном направлении, по указке божьей даже, не отклонялись то энтропия увеличивалась бы и не было бы развития. А так эта матрица, нарастая с каждым веком и с каждым поколением, дает возможность все более уникального Пути для каждого человека. То есть это Путь индивидуализации, о котором заговорили век назад, и который ты сейчас своим примером тоже подтверждаешь.

А: Да. И я думаю, что героику надо апгрейдить, обновлять каждое поколение, как компьютеры обновляют, включают более современные системы. Потому что старые герои постепенно теряют свою силу.

В: Ну да, сейчас Геракл мало кого будет вдохновлять. Сейчас нужно новое.

А: И даже будет мало кого вдохновлять тот же Суворов, который спал на досках и строил себя… Вот он сейчас как бы не очень. С другой стороны, будет вдохновлять какой то человек, который сейчас, например, живет. Мы встретили такого человека, который двадцать лет работал в фирме сотрудником, потом руководителем, директором этой фирмы, потом продал все, на эти деньги построил катамаран и ушел в плавание. Сильнейший образ стремления к свободе.

В: Для определенного слоя людей, потому что для других героем сейчас будет Шварценегер, Джеки Чан, Бред Питт.

А: Безусловно. Героика с экрана — она тоже важна. Но она массовая и созданная искусственно. Герои в жизни — не такие, как в кино. Те, что в кино, — они сыграны. И они очень сильно влияют на людей, нет сомнений. Но мне кажется, пласт героев, который в реальной жизни есть, он не донесен до нас и до других людей.

В: В частности, «Хроники российской саньясы» я именно для этой цели и писал.

А: Безусловно. Эта идея в воздухе витает, на самом деле. И она как бы связана во многом с запросом некоего духовного эгрегора, который понимает, что пласт ориентиров не на героику внешнюю, а на героику внутреннюю — он важен. Потому что общество хиреет в этом плане.

В: Здесь я определюсь с одним моментом. Недавно я встречался, с таким Андреем Виноградовым. Бывший ученик Папондопуло, который сейчас сбежал от него в Канаду под страхом физического уничтожения. Развенчал он Попандопуло в пух и прах… И он религовед в Канаде, он изучает сравнительно российскую саньясу и западную саньясу, их особенности. Если в двух словах, он привел такое сравнение: основной мотив российских мистиков, на его взгляд, — это померится членом. У кого больше личной силы, у кого больше сиддх, у кого больше умения, начиная от йогов, которые могут скручиваться и так далее. Именно такой силы. И кончая Папондопуло. На Западе, по его наблюдению, там этого нет, там другое. Там люди тащатся от состояния. И то, и другое, на наш общий взгляд с Андреем, тупиковая штука. Что членом меряться, что в нирване пропадать. Есть у тебя какой-то вариант третьего пути?

А: Я не знаю, это пока какие-то обобщения, я не могу так сразу. Я не размышлял над этим.

В: Герой — это тот, который с личной силой, или тот, который…

А: А, в этом плане ты спрашиваешь? Говоря о личной силе и о состояниях, меня как-то меньше волнуют эти пути. По моему мнению, главная духовная работа должна идти в работе над моралью и нравственностью. И во многом, может быть, третий путь, может быть, десятый, но я его воспринимаю, как главный путь для себя — это путь внутренней духовной чистоты, связанный с предательством — не предательством, с кидком — не кидком…

В: В твоем плане что значит твой герой, тот герой, которого ты ищешь, будешь искать?

А: Героев мы будем разных искать.

В: И все-таки, какая-то отличительная черта.

А: Это должен быть человек нравственной чистоты, которая безупречна.

В: Почему, по твоему мнению, это тот новый, потребный герой, который будет вдохновлять нынешнее поколение, воспитанное на идеалах культа силы Джеки Чана, Шварценеггера?

А: Потому что нравственность и мораль это более глубинный уровень. Состояние и меряние силами — это более внешние вещи.

В: Что, собственно, и насаждается массовым искусством.

А: Да, безусловно. Не то что сильно насаждается. Идеал нравственного человека — он тоже есть. Но он не настолько поднят на пьедестал.

В: Он есть в классической литературе и воспет, начиная от Шекспира, даже раньше, начиная от древних мифов.

А: Да, он воспет. Дело в том, что быть высоконравственным человеком, достаточно сложно. Помнишь притчу, что зло относительно. С одной стороны, ты убиваешь человека, это хорошо, если он оказывается злодеем… И постоянно находиться на грани, на лезвии бритвы, когда ты видишь сложность мира, его относительность, и в то же время не встаешь на точку зрения такую дубовую. Потому что нравственность и мораль — это во многих пониманиях связано с догматом неким. Такой человек должен быть, который исполняет заповеди и все прочее. На самом деле герой — это очень сложная личность, которая, наоборот, понимает всю эту непростоту, находит свой Путь.

В: То есть, в рамках линейной логики это не поймешь. Это нелинейное восприятие.